Русские сказали Бейкеру, что из них всех с лошадьми может обращаться только кавказец.
Самого Хаджи-Мурата они уговаривали защитить их общий российский авторитет.
Это были те, кто однажды снялся с реки Сунгари, в Маньчжурии, где тесали брёвна, возили на тяжелых измученных конях шпалы для Восточно-Китайской дороги за 10 копеек каждая и кусок хлеба и рыбы.
Завербованные в Харбине американцами на три года, они отплыли в Мексику на грузовом судне, где был для них настоящий морской ад, а грешниками пассажиры – китайцы, англичане и русские.
В дороге мучились все, потому что их везли, как скот. Русские выносили иконы и молились, а китайцы бросались на них с дракой, требуя, чтобы русские тоже сидели, опустив головы, и так молились.
Те, кто не выдерживал жесточайшего пути, умирали, только китайцы свои трупы везли дальше, чтобы захоронить в земле, а русских и англичан матросы тут же сбрасывали в море.
До Мексики живыми и здоровыми доехали немногие, особенно после восстания на судне, когда в каком-то порту наставили на палубе пулемётов и стали усиленно охранять капитана, за которым охотились измученные пассажиры, пытаясь добиться человеческих условий.
И опять работа по четырнадцать часов и минимум оплаты, в сравнении с американцами получали гроши, испытывая во всем униженность, а душа жаждала достойного, и такое утешение за страдания они воплотили в усмирение дикой мексиканской лошади.
Ему ещё в Харбине говорили, куда ты едешь, Хаджи-Мурат, там мало платят, при этом сдирают всю шкуру – ведь знали уже. Но он думал, убегу, если будет невыносимо, не привыкать.
С родины он бежал в Манчжурию после того, как вошёл в дом к оскорбителю, сыну местного алдара, который, как выяснилось, всякий раз, когда его младшая сестра спускалась с кувшином за водой к реке, подстерегал её и требовал от неё сотворения греха.
Всякий раз она вырывалась и убегала, а дома молчала, продлевая свое мучительное унижение. Она боялась того, что всё равно произошло: брат расстрелял алдарского сынка в его же доме.
Это произошло сразу после того, как самоуверенный наглец, так ничего и не добившись, грязно выразился по её поводу и назвал «вшивоголовой». Сил её больше не было, она разрыдалась и не смогла скрыть от брата своей беды.
Теперь Хаджи-Мурат жил с сознанием, что в мире всё должно поменять свои места, прежде чем он сможет вернуться домой. И что он должен принимать всё, что дает ему судьба, чтобы Бог простил его, хотя по всем кавказским законам был он тысячу раз прав, отомстив за оскорбление женщины из своего дома.
