И это после того, как в Беслане, на берегу Терека, я жила в доме с отдельной моей детской комнатой и могла при маминых шагах быстро спрятать под учебник книгу. И мама всегда говорила:
– Ты совсем дикая, как же ты будешь жить среди людей, если постоянно закрываешься от всех?!
Но сейчас у меня было неприятное чувство раздвоенности. С одной стороны, доступность Марины – на что она могла надеяться, она не была даже Золушкой, чтобы вырвать своего Принца из его окружения и привязать – к какому очагу? Скорее всего, это была проба любовного адюльтера для юной экзальтированной особы, не скованной никакими узами домашнего воспитания.
Только однажды раскрылась её тайна, когда она повела меня к своей матери, заводской работнице, жившей с каким-то новым мужем, из-за чего Марина оказалась в детдоме. Это было не военное время, в детдом попадали дети, лишённые матерей из-за пьянства, или, как Марина, ненужные даже собственным матерям.
Такой истории с Джоджром у меня быть не могло, было бы слишком много осложнений для соблазнителя. Во-первых, у меня было много братьев, из них только один родной, старший, но зато двоюродных – девять, самых разных возрастов. Затем следовали дальние, а потом были те, с кем я выросла – рыцари моей чести. Еще были алагирцы, жившие в общежитии в одной комнате с братом – это уже означало ущелье, через которое лежал путь Джоджра к себе домой на юг.
А один из моих двоюродных братьев, мой ровесник, мог привести своего закадычного друга, знаменитого бойца с Турханы – Серого. У того в бесконечных уличных драках было повреждено сухожилие, и он прихрамывал. Почти после каждой фразы он употреблял содранное у какого-то, явно, большого, крупного дядьки-хохла слово “добре”.
Я познакомилась с ним в доме у моего дяди, где и встретила свой первый студенческий Новый год: с друзьями брата и моими новыми подружками-однокурсницами, которых пригласила по просьбе первых.
Серёжа тогда выманил меня на лестничную площадку, чтобы потрогать мою тёмно-русую косу. Я стояла на верхней ступеньке в платье, по-старинному настоящем, только коротком, бальном платье – белом, с прозрачными оборками и большим легким шарфом, которое папа привёз из командировки в Москву, купил в ГУМе.
Герой уличных драк оглядел меня с головы до ног и восхищённо сказал:
– Ты настоящая принцесса!
С того момента он всегда был готов сложить свою буйную голову за мою честь – это я знала точно. И до конца жизни, пока его не убили, боясь его политического лидерства, он держал меня в этом образе и выполнял все, что бы я ни попросила. А попросила я однажды военный вертолет…
