Потом их везут в Город Ангелов, как сразу окрестили иностранцы густонаселенный городок, где те же самые детские лица улыбаются вам и смеются, но уже со своих надгробий.
Реальное противостояние тому абсурду – не смирившиеся, не забывшие, не простившие, и потому, что такое произошло, и потому, что все в стране и республике остались столь же беззащитны перед любым следующим терактом.
Но когда не смирившиеся будут выходить в пикеты в столице и растягивать свои полотнища аншлагов с требованием объективного расследования, с боков будут пристраиваться некие лица с плакатами, призывающими к любой агрессии, вплоть до похода за кровью к соседям.
А столица и так задыхается в отравляющих дымах старинного электроцинкового завода, который остался в центре города, и людям надо думать, как выжить, как уберечь оставшихся детей, ибо идёт чье-то чудовищное обогащение через убийство живой жизни в городе.
Милиция будет пристрастно переписывать паспортные данные редких уже столичных журналистов рядом с пикетом бесланских матерей, требующих честного расследования, а через неделю террористы-смертники в который уже раз беспрепятственно проедут через все кордоны к месту назначения и взорвут очередной автомобиль в центре города, где больше всего народа.
И старик, торговавший вениками на пересечении двух около базарных улиц, будет разорван тротиловым эквивалентом вместе со старушкой, торговавшей лимонами, с которой всегда весело по-соседски перебрасывался фразами как старые добрые владикавказцы. И множество людей вокруг вновь безвинно падёт в очередной мясорубке.
Безотказно действующий планировщик поставит очередной знак в графе терактов по Северному Кавказу.
Кавказская карусель, на мгновение взмывающая ввысь и опускающая – непременно к смерти…
В бездне Беслана
В Беслане была еще одна физическая реальность – время, отпущенное на «Беслан» – до, в процессе и после события. Она включала то, что сейчас не зависело от нас, и ту нашу способность или неспособность постичь это в будущем.
Когда в школе всё закончилось, стали проявляться проблески того, что нельзя было вложить в понятие «лежащее в плоскости события». То, что навсегда останется в бездне Беслана, которую нам не то, что постичь, но и заглянуть в неё невозможно.
Всё проявившееся из бездны никто специально не расследует, потому что, хотя оно и обнаруживает множество признаков своего существования, его нет. Никто не возьмет на себя ответственность ни утверждать, ни опровергнуть это – ни философы – материалисты, ни даже священники…
