Жертвенные овцы старательно паслись, ибо даже их коснулось волнение села, разлитое на пастбищах вокруг него.
Мужчины, как всегда в ответственные моменты, заседали за совещательными, хорошо накрытыми столами.
…Утренняя заря взвила алые флаги. И хотя южан ожидали к полудню, село с раннего утра самозабвенно ударилась в празднование. До полудня был пущен по кругу не один рог горного тура.
Застольные песни рвались из груди села, освобождающегося от неуважения соседей.
Главный тост из 98 традиционных был витиеват и закручен настолько, что долго блуждал по лабиринтам извилин южан, но так и не найдя выхода, растворился в крепком араке, как ничто другое объединяющем север и юг.
Лестру, воздушную, в белоснежной одежде, ждал эскорт автомобилей.
Женщины вытирали слезы, отцы держались мужественно.
В ущелье Дарьяла сирены эскорта громогласно пропели свадебный гимн, увозя рыдающую невесту за Кавказский хребет, на юг Осетии.
***
– Вот, – сказали южане в своем селении – мы привезли вам образец целомудрия! Сколько волнений, затрат, но мы выполнили долг старшего поколения, у которого младшее распустилось совсем.
Мы, конечно, обманули северян. Разве отдали бы они свое сокровище за такого шалопая, как наш жених?!
Но, может быть, он остепенится теперь и станет, наконец, порядочным человеком, и наше село вернет себе уважение среди соседей!
1979 г.
Птицы, летевшие за богоматерью
Из цикла «В бездне»
Спасатели
Это пришло позднее, не тогда, когда почти вся Осетия – северяне и южане, кто успел из-за Хребта, стояли в Беслане вокруг первой школы необычным стоянием толпы. За все три дня ни один не позволил себе выплеска эмоций. Все замерли в том сверх напряжении, какое только могли выдержать люди, чьи родные люди и, в большинстве своём дети, находились под автоматами террористов без питья и еды.
Позднее люди будут умирать от того напряженного ожидания. Умрёт и наш друг Барспи, все три дня проведший на большом камне возле школы, пока его единственный сын-второклассник со своей матерью томились внутри.
Кольцо людей вокруг школы никому не под силу было разорвать – ни властям, ни омону, ни приказам, ни увещеваниям. Да и незачем, все и так замерли в мерцательном сознании.
Только однажды, в первый день, когда во двор стали выбрасывать тела первых застреленных мужчин, кто-то подумал, что бандиты решили прорываться со всем своим оружием, люди дрогнули и побежали прочь от школы. Остальные, не понимая происходящего, бежали за ними.
