Он потер ногти о рукав кимоно, придавая им блеск.
– Эй, кажется, это я вас спас, – проворчал Римо.
– Ах да, конечно, – согласился Чиун. – Ты действовал достаточно грамотно – для белого существа.
– Для белого...
– Посмотри на мое кимоно: оно все в лохмотьях. Римо, напомни мне заказать несколько новых, когда мы поедем в Синанджу.
– Вы хотите сказать, что такое место действительно существует? – воскликнул Уолфши, не веря своим ушам. – А можно и мне поехать?
– Конечно, нет, – отрезал Чиун. – Если я привезу тебя с собой, меня просто засмеют. К тому же с тобой мы заблудимся где-нибудь на полпути.
Впервые за все время их знакомства индеец растерялся.
– Но ведь это я обнаружил тропу, ведь так? – спросил он, вконец расстроенный.
– Выше голову, Сэм, – ободрил его Римо. – Синанджу – это далеко не рай на земле.
– Но я хочу увидеть это место. И научиться тому, что умеете вы. Я знаю...
– Давай не будем об этом. Лучше смотри, внимательнее на подъеме.
На зеленой вершине высилась монастырская колокольня. В самом центре обветшавшей внешней стены располагались ворота из грубо отесанных бревен на огромных железных засовах. Хотя когда-то эти стены вмещали святое братство, монастырь больше походил на крепость. Подобное ощущение усиливалось тем, что на стене было расставлено человек двенадцать одетых в черную форму часовых. Стволы их автоматов поблескивали на солнце.
Но там был и кто-то еще. Римо прищурился – приходилось смотреть против света.
– Кажется, там, на стене, женщина.
Маленькая обнаженная фигурка согнулась, обхватив себя руками.
– Да? Где? – спросил Уолфши, тщетно пытаясь что-либо разглядеть.
– Похоже, ее сильно избили, – заметил Чиун. – Скорее всего, это то, что мы ищем.
Из высокой травы донесся тихий стон.
– Попытайся проникнуть в монастырь, – сказал Римо Чиуну. – А ты, Сэм, прячься. Кажется, нас заметили.
Сам он нырнул в густую траву, пытаясь обнаружить, откуда раздался стон, и чуть не задохнулся, увидев Кейнса или, вернее, то, что от него осталось. Неестественно раскинутые руки и ноги были неподвижны; переломанные кости, прорвав черную ткань формы, торчали наружу. Кейнс закашлялся, и изо рта у него хлынула кровь.
– Господи! – прошептал Римо.
– Прости мне, отец небесный, мои грехи, – еле слышно вымолвил Кейнс.
Римо порылся в глубинах памяти, пытаясь найти слова утешения. Он воспитывался в католическом приюте, но не мог припомнить ничего, что облегчило бы смерть этому человеку.
– Он прощает тебя, – произнес Римо.
