На следующее утро к нам пришел милиционер. Оказывается, я вчера довольно сильно отлупил мальчишку. У него были расквашены губы, выбит зуб, а убегая, он споткнулся о корень и сломал руку. Милиционер долго расспрашивал меня, недоверчиво качал головой:
– Надо же, – удивлялся он. – Так старшего пацана покалечил, а на самом даже синяков нет.
После разговора мы втроем сходили на место происшествия, где на земле так и валялась рогатка и птичьи перышки. Страж порядка осмотрел помятую траву, подобрал «оружие», и мы ушли. Дома он составил акт, который бабушка подписала, захватил рогатку и удалился.
Я же продолжил расспросы:
– Когда, наконец, мы пойдем звать помощника?
– Подожди полнолуния, а пока походи-ка ты к той осинке, где птичку похоронил, оставляй там хлебца, молочка да проси, чтоб помощник пришел.
«И дух трав обернулся мышкой…»
Изо дня в день я ходил к деревцу, клал под него кусочки хлеба, оставлял молоко в формочке для песка. Подолгу сидя под осинкой, я беседовал с ней, звал помощника. Дерево молчало, никто не приходил. На луг разговаривать с травами бабушка меня не пускала.
– Подожди, пока тело очистится, кровь на тебе была, – говорила она.
За три дня до полнолуния бабушка перевела меня на растительную пищу, а сама вообще не ела. Каждый вечер она обмывала меня настоем трав, над которыми подолгу что-то шептала. На мои вопросы отвечала кратко: «Рано тебе еще это знать, не время».
В день полнолуния бабушка сказала, что есть мне нельзя. Она поставила на стол кастрюльку с отваром каких-то трав с медом.
– Сегодня до ночи это пить будешь, – сказала она. – Пей больше, не бойся.
Отвар оказался горьковато-терпким, с легкой сластинкой и сильным, но приятным запахом. Из каких трав он составлен, бабушка не сказала. После него голова делалась удивительно легкой, хотя и слегка кружилась, шевелиться не хотелось. Весь день я пребывал в состоянии приятной эйфории. Время словно замедлило свой бег, я легко замечал взмахи крыльев пролетающей мухи, и сама она как будто замирала в воздухе. Движения давались очень легко, казалось, что кровь кипит от переполняющей силы. Но двигаться не хотелось, было приятно пить ароматный настой, сидеть в тени и чувствовать, как все внутри наполняется энергией.
Когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, бабушка вылила остатки настоя в бутылку, и мы начали собираться. Внутреннее возбуждение к тому времени улеглось, но тело оставалось удивительно легким и послушным. Бабушка велела мне раздеться, достала завернутые в лист лопуха измельченные в порошок можжевеловые ягоды и натерла ими мое тело. Потом подожгла ветку можжевельника и, окуривая меня дымом, принялась произносить какие-то непонятные слова. Это продолжалось довольно долго, солнце уже совсем скрылось, когда она закончила ритуал, значения которого я тогда не понял.
