Скучающим взором незнакомец скользнул по Хэйнсу, по потолку, по стеклянной перегородке. Наконец, уже с интересом, его взгляд уперся в электрический стул. В этот момент его нога незаметно придвинула чемоданчик к пятой заклепке, утопив ее на пару миллиметров. Раздался еле слышный щелчок. Незнакомец отошел от панели к стеклянной перегородке.
Хэйнс не слышал щелчка. Он оторвался от приборов и спросил:
– Вас начальство сюда направило?
– Да, – ответил незнакомец, делая вид, что все его внимание занято электрическим стулом в соседнем помещении.
А в это время, в третьей комнате, дальше по коридору, тюремный врач Марлоу Филлипс, плеснув в стакан изрядную дозу виски, спрятал бутылку обратно в настенный шкафчик с красным крестом на дверце. Ему только что позвонил начальник тюрьмы. Доктор чуть было не запрыгал от радости, когда услышал, что ему не придется производить сегодня вскрытие.
– Очевидно, в этом Уильямсе есть что-то необычное для ученых, – сообщил шеф. – Его тело хотят исследовать. Не знаю, что они в нем нашли. Но я, черт меня подери, подумал, что вы вряд ли станете возражать.
Возражать?! Филлипс с наслаждением понюхал стакан: чудный запах алкоголя мигом успокоил нервы.
Тридцать лет он работал тюремным врачом и за это время тринадцать раз производил вскрытие казненных на электрическом стуле. И что бы там ни было написано в учебниках, что бы ни говорили власти, он знал: не электрическое кресло убивает приговоренного, а нож врача, вскрывающего тело после казни.
Электрический разряд парализует, выжигает нервную систему, ставит на порог смерти. Человеку после этого уже не жить. И все-таки именно скальпель ставит окончательную точку. Доктор Филлипс посмотрел на стакан в руке. Все началось тридцать лет назад. «Покойник» дернулся, как только Филлипс начал делать надрез. Это было его первое вскрытие. Ничего подобного больше не повторялось. Но Филлипсу и того раза хватило. Вот так доктор и начал пить. Всего лишь глоток, чтобы все забыть. Сегодня-то другое дело. Сегодня глоток на радостях. Пусть кто-то другой приканчивает полумертвого; пусть он сам помрет, пока его не начнут резать на кусочки. Доктор одним махом опрокинул стакан в рот и опять открыл дверцу медицинского шкафчика.
В голове вертелась назойливая мысль: «Что в этом Уильямсе такого необычного, что к нему проявляют интерес исследователи? Последний осмотр и серия положенных по закону тестов не показали ничего особенного, разве что высокий болевой порог в исключительную реакцию. Во всем остальном – вполне обычный человек…»
