И пошли тут солдатские шуточки.
— Ну-ка, господин полковник, покажешь ли теперь призовую стрельбу?
Куда там! Солнышко ослепило полковника, не давало ему правильно нацелиться. По-товарищески помогало нам.
Стрелял полковник, стрелял — и всё мимо, всё невпопад.
Не забывайте, что мы ещё и паровозным дымом укрыты!
— Ну, хватит, — сказал командир. — Дали беляку пострелять — теперь дело за нами!
И сам встал к пушке.
— Машинист, вперёд!
«Красный воин» прорезал дымовую завесу и стремительно вышел на светлое место.
Вот он, вражеский бронепоезд: страшилище — будто огромная черепаха.
Но не успел я толком сообразить, что происходит, как панцирь черепахи раскололся и сполз набок. Из-под него рванулось пламя.
— Урра-а-а!.. — закричали ребята.
— Ура!.. — подхватил и я.
Ведь всё дело было в первом выстреле: кто кого застигнет врасплох — за тем и победа.
Наш командир перехитрил полковника и первым влепил ему снаряд в башню.
Да ещё с короткого расстояния — чуть не в упор. И броня — вдребезги.
Тотчас загремели залпы из всех наших пушек.
И вот уже не грозная черепаха перед нами, а сплошной костёр...
КАК ЛОВИЛИ БЕГЛЕЦА
Я гонюсь за полковником.
Он — от меня.
Вся черепаха в огне, а он спасся, из пекла выскочил!
— Стой, — кричу, — сдавайся!
А он только набавляет ходу.
В первый раз своими глазами вижу этого бандита. Долговязый да длинноногий, он до того лёгок на бегу, что я едва за ним поспеваю.
В руках у меня наган, но на ходу не прицелиться.
— Стой! Буду стрелять!
Нажимаю на курок, гремит выстрел — и бандит растягивается в траве.
— Ур-ра-а!..
Но не успеваю порадоваться победе, как долговязый вскакивает — и опять ходу.
Значит, только прикинулся подстреленным.
«Эх, Петька, дал зевака!» — выпускаю вдогонку пулю за пулей.
А он — в сторону, в другую. Шарахается, приседает... Нажимаю на курок: бах-бах-бах-бах!..
И — пшик. Кончились мои патроны.
Полковник остановился, посмотрел на меня.
Почему же он не стреляет в ответ?
И тут я понял, что он безоружный.
«Безоружный беляк вооружённого красноармейца обдурил! Да что же это за срамота?» — подумал я в отчаянии. А он — опять от меня.
Гляжу, лошадь пасётся. И седло на ней.
А всадника нет, не иначе, как убит всадник.
Беляк — к лошади.
— Стой! — закричал я. — Не смей!
А в голове стучит: «Верхом удерёт... верхом удерёт...» Вдруг лошадь навострила уши. Где-то в стороне заржал конь.
«И-ги-ги-ги!» — ответила лошадь и вся встрепенулась.
Тут пошёл с обеих сторон конский разговор.
