С Дуная — в Париж, к другой, свершившейся, смерти. Верещагин подробно пишет о своем знакомстве с И. С. Тургеневым, о последних месяцах, днях и часах великого русского писателя…
Завершается книга возвращением на родину, в Череповец. Возвращение в детство, нежные воспоминания о няньке — Анне Ларионовне Потайкиной.
Книга оказывается очень цельной композиционно: от неуловимых, порой ассоциативных, связей отдельных частей до кольцевого обрамления всего мозаичного повествования. Это как бы жизненный круг художника, круг его исканий, мыслей, странствий и обретений…
Кто-то кистью, кто-то мыслью
Измерял фарватер Леты.
Кто-то честью, кто-то жизнью
Расплатился за сюжеты.
А. Дольский
Не связанный званием профессионального писателя, Верещагин чувствовал себя в литературе свободно и непринужденно. Его раскованность и неподотчетность традиции, вытекавшие как из «непрофессионализма», так и из особенного склада характера, привели к целому ряду серьезных литературных открытий. Это прежде всего очень своеобразное, в какой-то степени уникальное сочетание факта и его художественного осмысления, необычный автобиографизм.
Повесть «Литератор» вышла в свет в 1894 году, через 10 лет после «Очерков, набросков, воспоминаний», и так же, как и первая книга, сильно пострадала от цензуры. Содержание ее — очередной круг жизни художника. Русско-турецкая война, ее перипетии, которые легли в основу сюжета, — это одновременно и война вообще, очередная страница кровавой мировой трагедии.
«Художник-философ», Верещагин всегда отталкивался от конкретного факта — и это следование факту делало его философию необычной. Он тонко чувствовал многозначность всякого «мелкого» эпизода или события — и всегда отталкивался только от того, что видел собственными глазами. При этом подчас мельчайшая деталь вырастала до символа…
«Мне как-то обидно было, — писал Верещагин о Балканском цикле, — когда называли эти картины батальными — что за академическая кличка! — картины русской жизни, русской истории…» Об этой же широте верещагинского «факта» писал и В. В. Стасов, сравнивая художника со Львом Толстым: «Оба они уже давно покончили с Ахиллесами и Агамемнонами… оба они давно не веруют в идеальности битв и неумолимо рисуют всю их оборотную сторону, потому что видели ее собственными глазами и потрогали собственными руками. Изображение правды, и только одной неподкрашенной правды — самое высочайшее достоинство их обоих»>[7].
В повести «Литератор» причудливо переплелись автобиографизм и вымысел, факты жизни Верещагина — и судьбы многих людей, объединенные в произведении. Кроме того, повесть неотделима от картин Верещагина «балканского» цикла: она продолжает и поясняет картины «На Шипке все спокойно», «Под Плевной», «Перед атакой»…
