— Всего-то? А как насчет этого самого… навару?
— Какого еще навару? — рассердился Осипов.
— Ну, образно говоря, калыму?
— Ни калыму, ни навару у нас нет! — И, хлопнув дверью, Осипов ушел из палаты.
В следующий свой визит он застал Половинкина ослабевшим от переживаний.
— Доктор! — допытывался Половинкин чуть слышным голосом. — Тут разговоры идут, будто у одного ножницы в животе забыли. Зашили, домой выписали, потом хватились — ножниц нет. Туда-сюда, а одна старая санитарка и говорит…
— Чушь! — перебил Осипов, но Половинкин не унимался.
— Еще слухи ходят — нитки ставят гнилые, некрепкие. Они спустя время лопаются там.
— Нитки для всех одинаковые!
— Ясно, — вздыхал Половинкин. — Конечно, за одну зарплату кому охота стараться, нитки хорошие доставать, то да се… Знаем мы этот гарантийный ремонт: тяп-ляп на скорую руку, слюнями склеил, и — привет!
Он вынул из-под подушки конверт, в котором что-то похрустывало:
— Вот, доктор, вам… Для личной заинтересованности, значит…
Принять конверт Осипов с негодованием отказался, и Половинкин окончательно пал духом.
— Что с Половинкиным творится? — недоумевала дежурная сестра. — Совсем ослаб, давление низкое, сердце бьется с перебоями… плачет! Попа зовет!.. Безнадежная, говорит, у меня болезнь: даже доктор не берется по-настоящему!
Осипов заспешил в палату.
Половинкин лежал бледный, скрестив на груди руки, курносый нос его заострился и вытянулся.
— Что с вами, Половинкин?
— Ничего не поделаешь… — всхлипнул Половинкин. — Такая уж мне судьба во цвете лет выпала… Теща — живая, а я нет… И в квартиру кооперативную не успел въехать… Я сразу понял: раз вы у меня конверт тогда не взяли, значит — положение безнадежное. Вы как добросовестный человек зря брать не пожелали. Все, амба!
«Черт с ним, возьму временно, — подумал Осипов. — А то он до операции богу душу отдаст с перепугу!»
— Давайте! — сказал он, протягивая раскрытую ладонь. — Все сделаем, будь спок! Как новенький выйдешь!
Половинкин будто по волшебству ожил, порозовел и присел на койке.
Операция прошла благополучно, и вскоре Половинкин уже ходил, выслушивая безо всякого испуга самые страшные истории про врачей и студентов.
Встретив своего больного в коридоре, Осипов протянул ему конверт:
— Получите обратно, я тогда пошутил!
Лицо Половинкина покрылось бледностью, он зашатался, прислонился к стене и спросил дрожащим колосом:
— Значит… все-таки шабаш мне?
— Почему? Наоборот — скоро выпишем!
— Ясно… — простонал Половинкин. — Это всегда так: разрежут, увидят, что безнадежно, зашьют обратно и пошлют домой, чтобы процент смертности не завышать… Я вас понимаю: как добросовестный человек вы напрасно не берете…
