«Значит, и папа ходил по этой балке», подумал Коля.
— Ты был в том месте, где они жили? — спросил он.
— Там во всем этаже сохранилась всего одна комната. Чтобы до нее добраться, здорово нужно полазить. Идешь все время, как по карнизу — сбоку пропасть. Потом попадаешь в черный коридор, поворот в темноте — и дверь. Никогда не догадаешься, что там комната.
— Осталось что-нибудь в этой комнате?
— Почти ничего. Стол, железные кровати. Видно, что на столе стоял радиоприемник — сохранилась проволочная антенна. Эти две гранаты я там нашел.
— Ну!
— Нашел несколько воззваний, написанных на пишущей машинке.
— А что в этих воззваниях?
— В них сообщается, что немцы разбиты под Москвой, что Красная Армия наступает, что партизаны мстят немцам и будут мстить. Хорошо написано! Нашел еще один документ, очень странный…
— Странный?
— Он был спрятан под половицей. Я отодвинул кровать, нечаянно наступил на одну половицу, и вдруг она поднялась. Там лежала бумажка, сложенная, и в ней написано на двух языках — слева по-немецки, справа по-русски. Вроде удостоверения…
— Что же там написано?
— А там написано, что лоцман Козиков оказал услуги и просьба ему содействовать.
— Кому оказал услуги?
— Немцам, наверно. Подписано немецким комендантом.
— А кто такой этот Козиков?
— Не знаю. Там сказано, что лоцман.
— Лоцман?
Но Степочка не ответил. Он вслушивался. Далеко в тумане, за кормой челнока, выла пароходная сирена.
Уже совсем рассвело, но туман не поредел. Он только стал цветистым от солнечных лучей, внезапно пронизавших его насквозь, и клубился вокруг челнока, как дым. Берегов по-прежнему не было видно, в двадцати шагах не было видно даже воды. И рев пароходной сирены доносился словно из другого мира.
— Ты знаешь, что это? — спросил Степочка.
— Пароход, — сказал Коля.
— Пароход-то пароход, а какой?
— Не знаю.
— «Иван Мичурин». Я его сирену даже во сне узнать могу, — сказал Степочка не без самодовольства. — Самый большой пароход на реке. Бывшая «Минерва».
«Иван Мичурин», видимо, с трудом прокладывал себе путь в тумане, и сирена его ревела почти беспрерывно. Этот рев, раздавшийся за кормой челнока, становился все громче. «Иван Мичурин» нагонял челнок.
— У Черного моря он будет через пять суток, — проговорил Степочка. — А мы — только через месяц.
— Нужно дать ему дорогу, а то он на нас наскочит, — сказал Коля. — Нужно грести к берегу.
Степочка сразу же взялся за весла. Но, вместо того чтобы грести к берегу, он повернул челнок носом против течения и двинул его вверх по реке.
