Из «старых» членов центрального кружка на воле осталось немного. Пришли новые люди. Между своими Халтурин называл рабочие кружки союзом, стремился к их объединению, но с каждым днем работать становилось труднее. Халтурину поневоле приходилось совмещать в себе и библиотекаря, после ареста Смирнова, и пропагандиста, после провалов Натансона, Хазова и других, но, успевая всюду, Степан не упускал из виду главное — сколачивать организацию. Не в пример землевольцам он раньше их понял необходимость создания революционной организации. Создавая ее, Халтурин оберегал рабочее «детище» от интеллигентов, которые день ото дня теряли интерес к поселениям в деревне и с каждым днем все более и более увлекались дезорганизаторской деятельностью, стараясь привлечь к ней и некоторых рабочих.
Землевольцы еще не провозгласили террор методом агитации, они по-прежнему считали политические выступления ошибкой и стояли за пропаганду социализма в крестьянской среде. Но тщетность этой пропаганды вновь заставляла наиболее темпераментных из них задумываться над вопросами тактики, искать себе применения в действиях смелых, предприятиях отчаянных. И чем ближе была связь рабочих с дезорганизаторами-бунтарями, тем большей опасности подвергался еще не окрепший союз рабочих.
В июне 1877 года в Доме предварительного заключения бывший кантонист, грубый солдафон, а ныне градоначальник петербургский, генерал Трепов сбил с осужденного на 15 лет каторги Архипа Петровича Емельянова, известного под псевдонимом «Боголюбов», шапку, в которой тот стоял на дворе перед высоким начальством.
Заключенные, наблюдавшие из окон эту возмутительную расправу, устроили Трепову «бенефис», на генерала посыпались оскорбления, двор огласился свистом. Трепов взбесился. Прекрасно зная, что по закону «политические» не подлежат публичному наказанию поркой, он распорядился выпороть Боголюбова. В предвариловке начался сущий ад. В камерах стоял истошный крик, звон разбиваемой посуды. Трепов прислал городовых, чтобы усмирить «бунтовщиков». Городовые вваливались в камеры, избивали заключенных до потери сознания, таскали по полу и лестницам, запирали в карцеры.
Весть об этой «полицейской вакханалии» всколыхнула всю Россию. «Земля и воля» решила отомстить градоначальнику.
Вскоре из Киева, Одессы, Харькова съехались в Петербург экспансивные южане: Валериан Осинский (убежавший из тюрьмы), Попко, Фроленко, Волошенко. Они уже не хотят и слышать о поселении в деревне, их сердца
