В библиотеке Красовского Халтурин вместе с Башкировым и братом своим Павлом прочел «Очерки фабричной жизни», «Огюст Конт и положительная философия», «Политическая история нового времени», «Шаг за шагом», «Политическое движение русского народа», «Работник Сибири» и многие другие книги, указанные Котельниковым.
* * *
В этот день Халтурин не вернулся на перевоз, не пришел и на следующий. Котельников активно вмешался в судьбу своего ученика. Несколько дней Степан жил у него, с наслаждением вытягиваясь на чистой постели, вкушая домашние обеды. В задушевных беседах они вспоминали Вятку, товарищей. Котельников ушел из Вятского училища, так как полицейский надзор за учителями и учениками стал просто невыносим.
Однажды, сидя за столом и неторопливо попивая чай, Халтурин пожаловался учителю, что в Петербурге очень тяжело сходиться с людьми, все какие-то замкнутые, сторонятся друг друга. Сколько раз он пытался завязать знакомства со студентами Хирургической академии или рабочими патронного завода, но те отшучивались и больше не пользовались его лодкой.
Василий Григорьевич, хитровато улыбаясь, поглядывал на Халтурина. Он откровенно любовался его молодостью, пылом, той страстностью, с которой Степан рвался к практической революционной деятельности.
Но сам Котельников сочувствовал лавристам и поэтому скептически относился к проявлениям бунтарства со стороны его знакомых в мире революционной интеллигенции. От лавристов Котельников перенял и принципы строгой конспиративности. «Безумное лето» 1874 года попросту напугало его, и теперь он колебался — стоит ли сводить своего ученика с петербургскими революционными кружками. Ведь Халтурин человек действия, об этом свидетельствовало хотя бы и то, что он организовал поездку за границу, добился паспортов. Котельников решил немного охладить пыл Степана, внушить ему необходимую осторожность, а затем уже вводить в среду революционеров.
— А знаешь, Степан, какое мнение о тебе и тебе подобных учениках нашего училища составило начальство, причем начальство из полиции. Ты, конечно, Селенгина из банка помнишь?
— А как же, Василий Григорьевич. Ведь у него на квартире собирались, чтобы потолковать о книгах да с политическими повстречаться.
— Ну так вот, Селенгин через своего родственника раздобыл копию рапорта вятского полицмейстера.
— Михайлова, что ли?
— Его. Сейчас я тебе прочту, сохранил на память о Вятке и об училище.
Котельников достал из стола папку, полистал ее и вытащил большой лист бумаги, сложенный вдвое.
