Наконец дверь открылась, и в комнату вошла Анна, как всегда, сосредоточенная и хмурая. В руках – бинт, вата и коробочка с антисептиками и мазями.
– Надо сменить повязки, – сказала она, присаживаясь на стул.
Максим залюбовался ее лицом.
– Аня… – проговорил он с улыбкой. – Знаешь, годы пошли тебе на пользу. Ты стала еще красивей. Почему ты не пускаешь сюда сына?
– Потому что ему не стоит смотреть на ваши раны… Сейчас будет немного больно. Придется потерпеть.
Она принялась аккуратно разрезать старые бинты.
– А может, дело в другом? – тихо спросил Максим.
– Повернитесь боком, – сказала она. – Я обработаю рану.
Максим сделал, как она велела. Накладывая заживляющую мазь, она не смотрела ему в лицо.
– Аня, этот мальчик мой сын, верно?
Она замерла, но лишь на секунду.
– С чего вы взяли?
– Он похож на меня.
Анна сделала резкое движение, и Максим зашипел он боли.
– Простите, я случайно. Мало ли кто на кого похож?
Максим улыбнулся.
– Аня, может быть, я и правда самовлюбленный болван, не замечающий ничего вокруг… Но не настолько. Он вылитый я в детстве!
– Вам показалось.
– Аня, он ведь мой сын? Скажи правду, прошу!
Анна поднялась со стула.
– Пойду, принесу шприц. Пора сделать укол.
Она вышла из комнаты. Максим посмотрел ей вслед. Потом пробормотал:
– У меня есть сын… – Выдержал паузу и повторил, как бы стараясь приучить себя к этой мысли: – У меня есть сын. – И выдохнул: – Удивительно!
Когда минут через десять Анна вернулась с лекарством и шприцем, Максим сидел на диване, закутавшись в одеяло. Она молча набрала в шприц лекарство. Максим чуть поморщился, когда игла вошла ему в кожу.
После того как Анна закончила, он мягко попросил:
– Аня, присядь рядом. Я хочу с тобой поговорить.
– Мне некогда сидеть, – сказала она. – У меня дела.
– Я не отниму много времени.
Анна секунду помедлила, но все-таки села. И Максим заговорил – негромко, чуть взволнованно:
– Пойми, в моей жизни до сих пор не было никакого смысла. Вообще никакого, понимаешь? Каждый вечер перед сном я надирался допьяна, чтобы только не думать об этом. Но от мрачных мыслей не убежишь. От депрессии не убежишь. Мне было плохо.
Анна проговорила с едва заметной иронией:
– Депрессия – это действительно плохо. Но она лечится с помощью специальных препаратов.
– Зря ты так, – сказал Максим. – Ты не понимаешь, как плохо мне было.
– Куда уж мне, – усмехнулась она. – У меня-то в жизни было столько счастья, что я устала в нем купаться.
Максим виновато улыбнулся:
