— Вот и знаменитый зал! — сказала Ксения.
Наступила очередь повеселеть Асе.
— Правда? Для балов?
— Тебе что, танцклассы понадобились? Зал для собраний и конференций. Лучший в районе. Только зимой холодище…
Пусть холодище! Ася торопится войти. Зал выглядел внушительным, даже торжественным, несмотря на полное запустение. Настоящий праздничный зал с двумя рядами белых мраморных колонн. Только порядку нет. Сюда, наверное, чуть ли не со всего здания сволокли рояли, на которых когда-то благородные девицы разыгрывали гаммы и этюды. Один из этих инструментов, названных Ксенией бандурами, стоял накренившись набок, словно огромное животное с подбитой лапой. Да, да! Настоящий мамонт! Стойбище предков…
Фантазия Аси разыгралась. Пыльный, затоптанный паркет засиял, отражая огни люстр; по паркету заскользили девицы с осиными талиями, наряженные в белоснежные, развевающиеся пелеринки… Но все улетучилось, когда Татьяна Филипповна каким-то не своим голосом спросила Шурку:
— Помнишь Колонный зал в Доме союзов?..
Сын помнил. Он ответил:
— Папа тогда обещал, что больше не будем расставаться…
Здание Дворянского собрания, переданное вскоре после революции в распоряжение профессиональных союзов, было для семьи Дедусенко «нашим». Оно было первым домом, гостеприимно принявшим Татьяну Филипповну с сыном, когда весной восемнадцатого года они приехали в Москву. Возвратившийся из эмиграции, Григорий Дедусенко так и телеграфировал к ним в Сураж: «Жду Москве Доме союзов».
Там и состоялась их встреча после долгой разлуки. Там на роскошном, широченном диване Шурик отоспался с дороги, пока Союз пищевиков выхлопотал семье Дедусенко номер в гостинице. В тот день Григорий Дедусенко обещал сыну никогда с ним не расставаться…
Шурик нахохлился то ли от нахлынувших на него воспоминаний, то ли от ледяной стужи, которую, казалось, источали белые мраморные колонны. Ксении не понравился вид мальчика, она потянула его за рукав.
— Столярное дело любишь? Тут рядом наша мастерская, пошли…
По пути Ксения оживленно рассказывала про то, как из ничего создавалась столярная мастерская, как наконец-то ею был отыскан очень подходящий человек, бывший рабочий мебельной фабрики.
Фамилия у него смешная — Каравашкин. И усы смешные, топорщатся. Каравашкин — истинная находка для детского дома, поскольку он никуда не сбежит: у него четверо детей. И жена его, Прасковья Васильевна, тоже находка — она охотно взялась работать в детдоме техничкой, попросту уборщицей.
