Воспитательница!.. А похожа на воспитанницу. Совсем была бы девчонкой, если бы не взрослая куртка. Сразу видно: надела для храбрости, чтобы детьми командовать. Ясно, такой воспитательнице мальчик со звездой милее, чем девочка в бархатном капоре.
Татьяна Филипповна шутливо поворачивает Асю к себе:
— Спиной к обществу стоять не полагается. Знаешь, куда тебя сейчас поведут? В столовую.
В столовую? Вот здорово! Не успели прийти, как на них уже выписан паек. Варя не зря говорила:
«Теперь государство взялось о тебе заботиться, ты уж пользуйся!»
— Завтракать! — торопит Ксения и пробует, не слишком ли тяжела для Аси ее корзина. — Вещи пока оставите у меня.
Над лестничной площадкой висело два красных полотнища. Верхнее вмещало известную всем строку:
МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ!
Нижняя надпись уже не первый раз смущала Ксению:
Она и сейчас хотела спросить Дедусенко: «Не пахнет поповщиной, на ваш взгляд?» — но та не смотрела на Ксению, а склонилась к ребятам, обняла обоих. Обняла и сказала:
— Ну, храбрецы, вступаем в неведомую страну!
В комнате Ксении стоял большой рояль, на нем фарфоровый мопс и статуэтка: пастух и пастушка. Выше красовался плакат:
ГРАЖДАНЕ, СДАВАЙТЕ ОРУЖИЕ!
— Поверите, товарищ Дедусенко, днем к себе и не заглядываю… — Ксения поспешила сдвинуть безделушки в дальний угол рояля, на пыльной поверхности которого сразу обозначились ярко-черные полосы. — Руки не доходят повыкинуть это мещанство. — Она ударила ладонью об ладонь, отряхивая пыль. — Досталась мне обстановочка от параллельной дамочки…
Ася оживилась. Она не преминула щегольнуть перед Шуркой своими познаниями:
— Параллельные дамы — это, например, французская и немецкая. Разговаривают с институтками каждая на своем языке.
Татьяна Филипповна сказала:
— Так пойдемте, Ксения!
— Пошли! Только, товарищ Дедусенко, если можете, зовите меня при всех Ксенией Петровной.
— А меня… Меня, мама, не Шуриком, а Шуркой.
— Слушаюсь, — улыбнулась Татьяна, поняв, что с этой минуты она сама для всего мира больше не Татьяна, а Татьяна Филипповна.
Столовая, расположенная в первом этаже, напоминала трапезную монастыря. Толстые стены, глубокие проемы окон, длинные столы и скамьи. На столах в ожидании едоков стояли, сгрудившись, жестяные кружки и стопки таких же тарелок. Там, где дети уже примчались к завтраку, воспитатели накладывали из кастрюль на тарелки жидковатое картофельное пюре, разливали из объемистых медных чайников темный, не заправленный молоком кофе. Из кружек поднимался белый, густой на холоде пар. Был виден и парок дыхания. Не дожидаясь горячего, ребята жадно расправлялись с хлебом.
