часто видавшийся с Крупской, уверял, что никто так не умеет слушать, как она. По его словам, где бы Надежда Константиновна ни была, в уличной ли толпе, на собрании ли, она все впитывала в себя, чтобы потом передать Владимиру Ильичу. Татьяна подумала, что, наверное, до Ленина и теперь доходит то большое и малое, что Крупская, возглавляя внешкольную политико-просветительную работу Наркомпроса, выясняет из разговоров со множеством лиц, посещающих ее кабинет.
Напутствуя бромлеевцев, Надежда Константиновна сказала:
— Главное, не пугайтесь трудностей. Дело новое. Поверите, вот работаешь в Наркомпросе, так каждый вечер будто уроки готовишь. Жизнь ставит тот или иной вопрос, и, для того чтобы ответить на него, разобраться в нем, надо много книг перелистать, посидеть над материалами.
В кабинет заглянул пожилой, солидный мужчина с портфелем под мышкой, в пенсне на озябшем носу.
— Я, Надежда Константиновна, только что из клуба «Парижская коммуна».
Сидя на покойном, обтянутом гобеленом диване, Татьяна была вся внимание. Со все возрастающим интересом, даже с завистью, вбирала она в себя дыхание той жизни, которую знала так мало и о которой вдруг страстно захотелось узнать.
А посетители шли и шли. Особенно понравилась Татьяне живая, прямая станом старуха, видно, большая спорщица. Пришла поговорить о том, каким должен быть букварь для взрослых.
«Большая жизнь, — думала Татьяна, глядя на друга и помощницу Ленина. — Воля большая. Преданность делу».
Двери в кабинет распахнулись, вошла Гущина. Татьяна не смогла удержать улыбку: так не вязались энергичные, размашистые жесты, грубошерстная, колом торчащая куртка — заменитель кожанки — с хрупким, нежным обликом девушки. Тряхнув мягкими, коротко подстриженными волосами, поздоровавшись таким образом с Татьяной, Гущина, следуя приглашению, села на стул, по-мальчишески закинула нога за ногу.
Надежда Константиновна рассказала Татьяне о том, как осенью, вскоре после съезда РКСМ, большая группа комсомольцев пришла к ней с просьбой использовать их «на фронте коммунистического просвещения масс». Большинству из пришедших Надежда Константиновна посоветовала отдать свои силы детским домам — трудному, неналаженному делу.
— Самый страшный дом достался бедняжке Ксюше.
«Бедняжка Ксюша» вскочила, сунула руки в карманы, всем своим видом показывая, что никому, кроме товарища Крупской, она, товарищ Гущина, не позволит называть себя так по-домашнему.
— Не говорила я, что самый страшный. Сказала, справлюсь, — и справлюсь.
