— Ах, началась посадка!
Вскрикнула и исчезла не менее неожиданно, чем появилась. Ася не заметила никаких признаков начавшейся посадки, она растерянно искала глазами беличью шубку, но шубка словно сквозь землю провалилась; искала, не разрешая себе подумать недоброе. Из столбняка ее вывел голос молчавшего до сих пор господина:
— Знакомая твоя, что ли?
— Нет… Но она…
— Она-то ловкая дама, да ты — ворона.
— Где она? Где?
Господин чуть заметно приподнял трость, как бы указывая направление в сторону выхода, а затем всем своим видом показал, что его это дело не касается.
Выскочив на площадь, Ася бросилась туда-сюда. Хотя уже начало смеркаться, ее зоркие глаза все отлично различали. Заметили они и беличью шубку возле заколоченного ларька. Ася очутилась у ларька, еле удерживая крик, но женщина как ни в чем не бывало спросила:
— Что ты, детка?
И развела руками, в которых не было никакой кошелки. Ася опешила.
— Понимаете… Вы куда?
— Ступай, ступай… — оборвала ее женщина. — Видишь, спешу.
Что-то новое в нотках ее голоса, что-то тревожное, мелькнувшее в лице в тот миг, когда Ася ее настигла, заставило ее не отступить. И потом… Почему она на площади, если ждала посадки?
Девочка крепко вцепилась в беличий рукав.
— Где хлеб? Он же чужой!
Рядом шумела, жила своей жизнью толкучка. Мимо ларька то и дело сновали люди, но все они, как определила в горячке Ася, имели разбойничий вид. Она не звала на помощь еще и потому, что из-под беличьей шапочки на нее глядели недоумевающие, невинные глаза.
— Господь с тобой, глупенькая. Пусти…
— Понимаете… — Тон, взятый женщиной, не давал Асе возможности отбросить деликатность. — Понимаете… Вы случайно… Нечаянно… — Наконец она выдохнула: — Обманывать грех!
— Дура! — взъярилась женщина, пытаясь стряхнуть Асю со своей руки. Видно, убоявшись скандала, она прошипела совсем тихо: — Дура… Почаще развешивай уши, выучат люди…
Ася не отступала. Ее трясло от гнева. Она ненавидела себя за то, что расчувствовалась, что и впрямь оказалась дурой, попавшейся на приманку, дурой, поверившей притворной ласке. Нет! Теперь уже она никогда никому не поверит. Все взрослые — обманщики!
— Ведьма! — Асе именно этим словом захотелось хлестнуть ту, кого она посчитала доброй феей. — Ведьма! Притворщица! Воровка!
Вырвавшись, воровка с силою грохнула Асю оземь. Беличий рукав выскользнул из сведенных морозом детских пальцев, в них остались лишь клочья серого пуха.
