Спасский знал, что если дела в конторе организованы надлежащим образом, то двадцатичетырехлетних полковников в мирное время быть не должно.
Даже в КГБ, для которого мирного времени не существовало никогда. И еще он знал, что скоро станет генералом. Однако в Америке дураков тоже хватает, поэтому, когда его вызвали в отдел США, он не испытал особого беспокойства.
Судя по всему, возникла какая-то проблема, за которую никто не хотел браться. Когда он увидел у проводящего инструктаж маршальские погоны, то понял, что проблема действительно серьезная.
Через десять минут он ее практически разрешил.
— Проблема в следующем: вы чувствуете, что в Америке происходит нечто серьезное, но не знаете точно, что именно. Вы не хотите всерьез ввязываться, пока не выясните все до конца, так? Вы в замешательстве, поскольку мы включаемся в игру с большим опозданием. Поэтому придется поехать туда и разобраться, что же произошло с миссис Герд Мюллер в Бронксе, черном районе Нью-Йорка, и выяснить, почему разведслужбы всего мира снуют по округе и почему ЦРУ понадобилось срыть до основания дом миссис Мюллер и вывезти его в небольших контейнерах. Разумеется, я поеду туда, — заявил полковник Спасский.
Голубоглазый блондин, с тонкими правильными чертами лица, Спасский, по всей видимости, происходил из немцев Поволжья. Он был достаточно хорошо сложен и, как считали некоторые из его женщин, «технически — великолепный любовник, но чего-то в нем не хватает. С ним получаешь удовольствие — как будто сыр в магазине покупаешь».
Полковник Владимир Спасский въехал в США через Канаду под именем Энтони Спеска. Дело было в середине весны. Его сопровождал телохранитель по имени Натан. Натан понимал по-английски, но говорить не мог. Рост его был сто пятьдесят пять сантиметров, а вес — пятьдесят килограммов.
Недостатки роста и веса Натан компенсировал постоянной готовностью стрелять в любое теплокровное существо. Ему ничего не стоило влепить девять граммов свинца в рот новорожденному младенцу. Натану нравился вид крови. Он ненавидел стрельбу в тире — из мишеней кровь не течет.
Однажды Натан признался тренеру по стрельбе, что когда попадаешь человеку прямо в сердце, то кровь течет очень некрасиво: «Лучше всего, когда задеваешь аорту. Вот тогда это смотрится здорово.»
Кагэбэшное начальство долго не могло решить, отправить ли его в больницу для душевнобольных преступников или продвинуть по службе. Спасский взял его к себе в телохранители, но разрешал брать оружие в руки только в исключительных случаях. Натан попросил иметь при себе хотя бы патроны. Спасский разрешил при условии, что Натан не станет вынимать и полировать их прилюдно. Когда Натан надевал форму, к которой полагалась кобура, Спасский позволял ему носить игрушечный пистолет. Но он никогда не разрешал своему телохранителю разгуливать по улицам Москвы с заряженным оружием.
