На прощание я сказал, что если бы родился заново, то взялся бы за ноты.
— Почему? — удивилась профессорша.
— Потому, — ответил я, продемонстрировав владение французской тактикой.
У меня не было охоты объяснять то, что на самом деле логично: ноты во всем мире одинаковые и поэтому их не надо переводить.
Спектакль закончился. Это была одна из тех пресловутых северных пьес, смотря которые радуешься, что не живешь где-нибудь в Норвегии.
Мы хотели быстренько ретироваться из театра, но у гардероба нас перехватил исполнитель главной роли. Его лицо еще блестело от вазелина, которым он снимал грим.
— Ну, как вам спектакль? — спросил он нетерпеливо.
— Хороший, — сказал я и устремился было к выходу, чтобы не пришлось развивать похвалу детально. Но актер преградил нам дорогу. Не мешало бы, мол, зайти с ним ненадолго в буфет и поговорить немного о спектакле. Едва мы туда протиснулись, он спросил, почувствовали ли мы драматизм во второй картине.
— Естественно, — соврал я с готовностью, хотя вторую картину я проспал.
Поскольку ответ мой был коротковатым и мог показаться невежливым, жена начала нервно вещать о некой коллизии. Наступило затишье. Но ненадолго. Знакомого актера распирало от любопытства.
— А вы заметили, как мы с Марией сублимировали эротическую энергетику перед самым приходом Съоовалля?
— Еще бы, — ответил я, хотя понятия не имел, о чем он говорит. Из опасений, что он снова о чем-нибудь спросит, жена опередила его, задав вопрос, кто придумал костюмы. А потом стала живо интересоваться освещением. Я счел это смелым, так как большую часть времени на сцене царил жуткий полумрак. Когда исполнитель роли Гунарссона начал снова набирать воздух в легкие, я спросил его про звук.
— Какой звук? — удивился он.
— В совокупности, — вывернулся я, припомнив не без труда, что на протяжении всего спектакля стояла тишина. В этот момент, когда ситуация грозила выйти из-под контроля, появилась исполнительница главной роли.
— Ну, как вам спектакль? — спросила она нетерпеливо.
На этот раз положение спасла жена. Она заявила, что мы говорим как раз о спектакле. Следом появился режиссер. Какое-то время он делал вид, что театр — не самое главное в жизни, но пару минут спустя задал нам все тот же вопрос.
Жена вместо ответа спросила, долго ли они репетировали пьесу. Я справился, не сократили ли они текст. И просто сгорал от желания уточнить количество страниц.
Между тем подтягивались остальные актеры. Все они спрашивали всё про то же — как нам спектакль.
