Просто поймите, в чем тут суть: мирской человек боится одиночества и поэтому старается установить контакт с другим человеком, в темноте он взывает к другому. А монах боится другого, потому что другой может нарушить его уединение, может вторгнуться в его пространство, может посягнуть на то пространство, на ту территорию, которую он с таким трудом нашел. Он живет в страхе; он живет в темном, отделенном стенами, добровольном тюремном заключении. Он создает стены между собой и другими, он устраняет любые возможности для роста любви. Тогда его блаженство постепенно-постепенно превращается в мертвый пруд с затхлой водой, и ему также начинает чего-то недоставать. Он надоедает самому себе. Вместо того, чтобы наслаждаться одиночеством, он начинает от него страдать.
И если монах разумен, то теперь ему потребуется разумность более высокого рода. Обычная разумность снова бросит его в другую крайность. Сейчас католические монахи восстают против церкви и женятся. Зачем?
В течение столетий они пытались жить в уединении: монахини жили отдельно, монахи – отдельно. Есть христианские монастыри, такие как Афонский, куда за тысячу лет не входила ни одна женщина. В течение тысячи лет ворота этого монастыря всегда оставались закрытыми для женщин. Даже монахини, даже маленькая шестилетняя девочка или шестимесячная малютка не допускались внутрь. Такой страх! Невольно задаешься вопросом: монахи там живут или какие-нибудь монстры? Если они боятся даже шестимесячной девочки, то что же это за люди? Они живут в страхе, в огромном страхе, трепете. Монахи не выходят из этого монастыря. Входя в Афонский монастырь, вы входите в него навсегда; с миром покончено.
Существовали тысячи индуистских монахов, которые жили в гималайских пещерах и никогда не возвращались обратно в мир. Но эти люди что-то теряют, что-то очень существенное – возможность делиться. Жизнь – это возможность делиться, и только делясь, вы достигаете реализации.
Просто представьте солнце, которое держит себя взаперти, так что его лучи не выходят наружу. Или представьте лотос, который держит свои лепестки закрытыми, так что его аромат ни до кого не может дойти. Представьте птицу, которая боится петь – ведь кто-то может ее услышать… Тогда все это Существование будет мертвым.
Вот кем стали эти монахи – мертвецами, живущими в своих могилах, как бы они их ни называли: пещерами, монастырями… То, как они их называют, не имеет значения; это – могилы, и монахи живут почти мертвой жизнью.
