Все мероприятия были запланированы на следующий день, поэтому гостей щедро накормили остатками обычного «пионерлагерного» ужина и повели показывать место для ночлега. Девушек устроили в корпусе для сотрудников, а юношам была предоставлена совершенно пустая двухместная брезентовая палатка.
После «отбоя» все набились в палатку на общее совещание (находиться на свежем воздухе было невозможно из-за комаров). Воспитательница Оля стала рассказывать о девочках-колонистках, которые были собраны здесь со всей страны, об их страшных искореженных судьбах и нынешних проблемах (драки, побеги, наркотики, запутанные половые отношения, нападения на персонал), и до москвичей только теперь начало доходить, куда они попали. Фурман, особо впечатленный одним из эпизодов, отважился спросить: «Так значит, они при случае могут и нас тоже того… покусать?» Когда все отсмеялись, Оля спокойно ответила, что в принципе могут, хотя она не хочет никого пугать и, скорее всего, ничего такого не случится. Напоследок все немного попели под Митину гитару. Оля сказала, что она очень благодарна им за то, что они все-таки собрались и приехали, и поинтересовалась, давно ли они вместе. Узнав, что всего несколько месяцев, она сказала, что все равно завидует тому, какая у них дружная и теплая компания. «Внештатники» при этом удивленно переглянулись. Заснуть в палатке после Олиных историй было трудно, не говоря уже о холоде, тесноте и долгом хихиканье…
После завтрака вся колония собралась в клубе. Дорогих гостей усадили на сцене в президиуме. Смотреть в зал было страшно. К счастью, Наппу взял на себя роль ведущего и, предложив присылать на сцену записочки с вопросами, пустился в свои обычные бесконечные россказни. Зал тихонько шевелился, шептался и дышал, а на краю сцены росла кучка бумажек. Предоставив слово корреспонденту газеты «Комсомольская правда» Ольге Мариничевой, которая с напором заговорила о каких-то скучных редакционных проектах, Наппу собрал записки, быстро просмотрел их, бóльшую часть оставил себе, а несколько безжалостно сунул в руки остальным «членам президиума». Трясущемуся Фурману достался сдвоенный вопрос: «Должна ли девушка быть гордой? И чем отличается гордость от себялюбия?». Ответы казались очевидными. На всякий случай он заглянул в записки соседей, понял, что ему еще повезло, и успокоился.
Наппу с завидной легкостью разделался с половиной доставшихся ему идиотических вопросов, вызвав веселое оживление в зале, и велел отвечать другим, по ходу дела затейливо представляя их аплодирующей публике. Когда настала очередь «Саши Фурмана, который собирается стать писателем и, по слухам, уже пишет какой-то толстый роман, но пока никому его не показывает», побледневший от стыда Фурман встал (так делали все), громко прочитал свою записку и сказал, что ответить на первый вопрос ему будет нетрудно. (Кстати, их всех заранее попросили выражаться попроще, учитывая специфику аудитории.) Конечно, девушка должна быть гордой – как, впрочем, и любой человек вообще, будь то женщина, юноша, старик и т. д. Но при этом гордость не должна слишком переполнять человека, переходя в гордыню или высокомерие, потому что так можно только испортить отношения с другими людьми. Ведь со слишком гордым человеком никто просто не захочет дружить…
