Только священник приготовился в который раз объяснить своему товарищу смысл таинства исповеди, как из его кармана донеслась фуга Баха. Он вытащил сотовый телефон:
— Алло? Да, Леша. Здравствуй. Да я узнал, узнал тебя. Как дела? Что-то случилось? Сам не уверен?
До Сергея донеслись отрывки сбивчивых объяснений собеседника отца Владимира.
— Собака? Ну, милый друг, если большая собака укусила твоего приятеля, это еще не повод сразу записывать ее в демоны. Даже если она вожак стаи. Ты поверь мне как священнику. Все же с нами произошел исключительный случай, может, один на сто лет. Да ничего-ничего, не побеспокоил, звони, если что. А приятеля своего приводи, если он испугался, я с ним поговорю. Конечно. Всего доброго.
Сторожевский вопросительно посмотрел на друга.
— Да, наш старый приятель Леша Егорьев звонил. Сам понимаешь, чувствительная подростковая психика, все такое. Его одноклассников в темноте покусала большая собака в Битцевском парке, так он заподозрил, что это был демон. — Священник грустно улыбнулся. — Теперь ему везде магия чудиться будет.
«Так же, как и мне», — подумал он про себя. По непонятной причине звонок Леши встревожил отца Владимира. Демон не демон, а побеседовать с ребятами стоит.
Он убрал телефон и налил себе еще чаю.
— Так вот, об исповеди. Понимаешь, тут самое важное — твердое намерение…
Пашка нервно измерял шагами крошечную девятиметровую комнатку, в которой прожил всю свою недлинную жизнь. Почему-то именно сегодня она казалась особенно тесной.
Облезлая югославская тахта, купленная давным-давно «на вырост», небольшой столик, почти весь занятый компьютером, шкафчик с книгами у окна… И без того не слишком большая, комната, обставленная таким образом, здорово напоминала пенал. Тягостное впечатление довершали простенькие обои и неопределенного цвета ковер, прожженный в нескольких местах кислотой: в детстве Пашка всерьез увлекался химическими опытами.
Пять шагов к окну, развернуться, пять шагов до оклеенной пленкой двери с парочкой висящих постеров. Снова пять шагов к окну…
Пашка остановился, отдернул занавеску, распахнул окно и высунулся по пояс, жадно вдыхая свежий ночной воздух, слегка отдающий бензином и дождем.
Темнота. Огни фонарей. Поток машин под окнами внизу. Белесый диск полной луны, одиноко плывущий в темном беззвездном небе и окутанный влажной дымкой — на улице моросил холодный осенний дождик.
Словно кто-то поскреб пальцем по обнаженным нервам. Мурашки пробежали по спине, по груди — Пашка весь передернулся. Отошел от окна, сел в потертое кресло. Снова встал. Место недавнего укуса болезненно ныло и чесалось.
