Остановившись чуть позади светлейшего, несравненная Эвелина вдруг присмирела. Она взирала на купающихся каким-то укоризненным взглядом. Ноздри ее прелестного носика были расширены, как у лошади на водопое. Как самая старшая из всех выбранных недавно наместником, она, казалось, намерена была осудить забывшихся молодиц...
Увидев светлейшего, Швейбан оттолкнул висевшую у него на шее наложницу и поплыл к берегу... Вскоре он выбрался на сушу. Нагой, плечистый, смуглый, он напоминал молодого бога — изваяние древнегреческих скульпторов. Черные волосы его блестели, а белые зубы вызывали зависть и желание поцеловать красавца. Большая родинка на правой щеке — знак, доставшийся ему от матери, а также ясные глаза и сияющая серьга в ухе очаровывали всякого, кто его видел...
— Дядя! — издали восторженно вскричал молодой наместник. — Приветствую тебя! — и он помахал рукой.
Светлейший ответил ему кивком. Но разговаривать не стал— не хотел разрушать живущее в нем со вчерашней ночи вожделение.
Меж тем прелестная Эвелина не могла отвести глаз от Швейбана. Расстояние в двадцать шагов уже не таило для нее секретов, касавшихся прелестей молодого наместника. Сначала бедняжка удивилась. Потом краска смущения залила ей лицо. Ей следовало бы отвернуться — но она не могла! Красота наместника, его жизнерадостная улыбка очаровали ее! Бедняжка продолжала взирать на молодца даже тогда, когда тот оказался всего в нескольких шагах от нее...
— Кажется, мой подарок пришелся тебе по вкусу! — обращаясь к хану, сказал Швейбан.
Светлейший хотел было ответить, но тут случайно оглянулся на спутницу и увидел ее взгляд... Бедняжка Эвелина млела, глядя на молодого... Хан в мгновение сделался темен лицом. Угадав, какая катастрофа вершится на его глазах, он вонзил шпоры в бока своей вороной. Кобыла взвилась на дыбы и громко заржала, а светлейший со всей силы ударил плетью лошадь пленницы. Оба понеслись прочь от оставшегося стоять наместника...
Некоторое время светлейший и пленница двигались молча. Чудесная наездница была занята своими мыслями. Баты-хана же мучила внезапно пробудившаяся ревность... Но позже, где-то на полпути, хан успокоился. Неожиданно он спросил:
— Красив, ничего не скажешь, правда?
— О чем вы, мой господин? — в свою очередь обратилась к нему пленница.
— Мой племянник, молодой наместник! — выказывая раздражение, воскликнул Баты-хан.
Пленница не ответила.
Это еще больше рассердило Баты-хана. Он уже не сомневался, что не только мыслями, но и сердцем красавица далеко от него.
