— Это было бы так великодушно с вашей стороны!
Наложница прижалась к хану. Чувствуя, что волнует его, она подставила ему губы для поцелуя.
Бедняжка умела приворожить. В свои двадцать пять лет она была опытной в делах любви. Умела скрывать и отвращение...
Повелитель был обманут. Поглаживая ножки прекрасной Эвелины, он опять вспомнил ночные поцелуи в чане.
— Божественная! — в который раз исторг он, не умея, да и не желая скрывать своего изумления. И крепко обнял наложницу...
Позже слуги внесли в шатер сразу несколько сундуков и открыли их. Светлейший, облаченный в зеленое шелковое платье, расшитое белыми и золотыми нитками, в шапочке, отделанной норкой, с кинжалом на поясе, сказал продолжающей нежиться на ложе красавице:
— А вот и обещанное! Выбирай, душа моя!
Когда слуги удалились, пленница встала и, как была, нагая, подбежала к первому открытому сундуку.
Она вытащила белый сарафан, расшитый на груди серебристыми нитками.
— Какая прелесть! — искренне исторгла она.
— Из сундуков боярских жен, — похвалился светлейший. — Пройдя через Русь, я добыл великий скарб. Здесь лучшие одежды русских княгинь и боярынь.
— Зачем вам все это? — спросила пленница, доставая другой женский наряд. — У вас много жен?
Светлейший засмеялся. Ему польстил этот вопрос.
— Не женам намерен подарить я все это, — ответил он. — А таким, как ты!
Гордячке не понравился ответ. Не сумев скрыть досады, она спросила:
— И много у вас таких, как я?
Угадав, что подобный разговор может привести к размолвке, светлейший тут же отшутился:
— Со вчерашнего дня всего одна!
Несравненная Эвелина была из тех женщин, всякая продолжительность беседы с которой лишь множила шанс очередной ссоры. Красавица была бы абсолютно покойна и довольна, если бы жила независимо от других, как какая-нибудь вдовствующая королева. Подданные бесконечно кланялись бы ей в ножки, а она вершила бы над ними правосудие, миловала либо карала... Неизвестно, как отреагировала бы она на шутку светлейшего, если бы вдруг не увидела в одном из сундуков алый сарафан. Красавица вмиг забыла обо всем на свете. Вытащив одеяние, она тут же примерила его на себя. Сарафан был отделан золотыми нитками. Наложница надела наряд и прошлась, стараясь оценить его.
Это великолепное платье украсило бы любую женщину. Но на стройной и тонкой Эвелине оно выглядело так, будто сама природа участвовала в его покрое. От узких плеч сарафана тянулись длинные, расшитые книзу рукава, манжеты которых были украшены золотой вышивкой, как и широкий подол.
