Юров тоже прикинул: действительно, так.
— А вы сколько выпустили? — обратился комбат к пулеметчикам другой установки.
— Всю ленту, — бойко ответил Зубец, невысокий, синеглазый и безбровый солдат-украинец.
— Эге, махнули, хлопцы, махнули. Самолет-то над вами считанные секунды был, а вы целую минуту дули. С испугу, что ли? — сдвигая на затылок фуражку, усмехнулся Жаров.
— Никак нет, мы…
— Говори мне! — перебил Жаров.
Комбат направился к вагонам Самохина, рота которого вовсе не успела открыть огня по самолету.
— Вы какой ротой командуете? — подступал Жаров к лейтенанту.
— Первой, — вытянувшись в струнку, ответил Самохин.
— Так ей во всем надо быть первой, во всем. — И комбат продолжал уже с иронией: — Самолет чуть на головы не сел, а вы — ни выстрела.
— Да ведь…
Черные блестящие глаза Жарова сузились, построжали, густые брови гневно изогнулись, и в голосе послышались металлические нотки:
— Без оправданий! Порядка требую, дисциплины. Ясно?
— Так точно, ясно, — поспешно согласился Самохин.
К офицерам подошел командир полка Щербинин.
— Оказывается, за ним смотри да смотри, — с укором произнес майор, кивнув на Самохина.
Щербинин — коренной сибиряк, в плечах просторный, сбит плотно. На загорелом, обветренном, чуть морщинистом лице из-под густых бровей умом и задаром поблескивают серые глаза. Нрав у командира полка живой, веселый, но Щербинин может быть и крутым, даже суровым, когда дело касается непорядков. В полку уважают Щербинина и за глаза тепло называют батей.
Неподалеку от вагонов замполит полка майор Березин собрал ротных парторгов.
— Первая рота, — донесся его голос, — не сделала ни одного выстрела. Где же были коммунисты? — Березин не сводил глаз с парторга роты старшины Азатова. — Я знаю: можете сказать, коммунистов в роте горсточка. Но ведь если бы в роте был даже один коммунист, она и тогда не может, не имеет права отставать!
— Да ведь не в бою мы, не в наступлении, когда оружия из рук не выпускают, — попробовал оправдаться Азатов. — Пока схватились…
— Мы всегда в бою, — перебил его Березин, — где бы ни были и чем бы ни занимались. У нас вся жизнь — наступление! — всматривался он в лица парторгов. — Именно, вся жизнь, весь труд наш, вся борьба есть наступление коммунизма, и мы с вами всегда в походе.
— Молодец Березин! Умеет сказать нужное слово, — с душевной теплотой заметил командир полка.
В противоположность Щербинину Березин не могучего сложения, по-юношески тонок и строен. У него смуглое приветливое лицо с узким прямым носом и чуть утолщенными, резко очерченными губами, взгляд быстрый, живой.
