Бойцы и офицеры уже собрались в блиндаже вместе с разведчиками. Андрея порадовали празднично возбужденные лица людей, с жаром обсуждающих последнюю сводку.
— Мы что, мы справно воюем, — говорил бронебойщик Голев. — А вот как там союзнички?
— Патрули кое-где активничают, будь уверен, — громко засмеялся Соколов. — Вчера, слышно, даже пленного захватили.
— Ну, добро б им теперь ударить! Скорей бы, глядишь, и войну прикончили.
— А им скорей не надо: у них свои расчеты, будь уверен, — возразил бронебойщику Глеб и вопросительно посмотрел на парторга, словно ища у него поддержки.
— Второй фронт они откроют, — включился в разговор Сабир, — когда он им понадобится: на готовое надеются.
— Тогда их фронт, может, нам и не нужен будет.
— Как не нужен? — подивился кто-то.
— А так: одни побьем немца — и баста! — уточнил Юст.
— А мне вот, — развивал свою мысль Азатов, — вспоминается случай из истории. Очень подходит к нашему разговору.
— Расскажи, расскажи! — послышалось со всех сторон.
— Давно это было, еще в римские времена, — начал рассказ Сабир. — Сирийский царь Антиох воевал тогда с Египтом. И когда приближался уже к Александрии, к самой столице, значит, у города и встретило его римское посольство. Не ответив Антиоху на приветствие, глава посольства Попилий вручил ему дощечку с ультиматумом Рима.
— Ишь ты! — покачал головой Голев.
— А римский сенат требовал, — продолжал Сабир, — чтоб Антиох немедленно очистил Египет. Сирийский царь хотел было посоветоваться с приближенными, но Попилий палкой очертил на земле круг и сказал царю: «Прежде чем выйти из круга, дай ответ сенату».
— Хитер, шельма! — снова не сдержался Голев.
— А силы Антиоха уже иссякли, — немного помолчав, опять заговорил парторг, — и царь уступил. Египет же, потеряв свою самостоятельность, превратился в римскую провинцию. Так без единого выстрела чужими руками Рим завоевал победу.
— Видать, и американцы с англичанами, вернее, их правители как те римляне, — сказал Глеб, — им важно ослабить нас, а потом…
— И мне сдается, тянут они со вторым фронтом, чтоб Гитлеру помочь. Ей-бо, так! — покручивая черный ус, сделал выводы Голев.
— Вероломства у них больше, чем у римлян, — развивал свою мысль парторг. — Да времена не те, и мы — не Сирия, и не Египет.
— Не оправдаться их расчетам, — сказал Юст, — исторические события не повторяются дважды.
— Почему не повторяются? — улыбнулся Сабир. — А вот Гегель однажды заметил, всемирно-исторические события повторяются. Но, как писал позже Маркс, он забыл добавить, что первый раз в виде трагедии, а второй — в виде фарса.
