Князь Василько присел на кровать, застеленную пышной периной, по новомодному обычаю, принесённому на Русь с западных польских земель. Сидел и глядел на Марию, стоящую перед ним. Ну да, вспомнила она, по обычаю жена должна разуть мужа, снять сапоги…
Но Василько, угадав её движение, стянул сапоги сам.
— Оставь, не надо. Отец не любил, и я не дам. Не служанка ты мне, жена.
Мария всё стояла, и Василько смотрел и смотрел на неё.
— Иди ко мне, лада моя… — тихо позвал он, так, что у Марии забилось сердце.
Крепкие мужские пальцы уже развязывали завязки её одежды, и одежды эти спадали одна за другой. Мария обнаружила, что стоит совершенно голая, и вдруг испугалась, что у неё пахнет под мышками. Нет, всё верно — и в баню её с утра сводили, и росным ладаном умастили, и побрили везде, где надо, но в церкви было жарко, и потом, сейчас уж не утро…
Настойчивые губы снова коснулись её губ.
— Не бойся ничего, лада моя…
— … Больно было?
Рука князя Василька ласкала и ласкала её грудь, ещё сильно вздымавшуюся, и сердце колотилось, как птица в клетке.
— Немножко, — улыбнулась Мария, не раскрывая глаз. В ответ Василько вновь нашёл её губы, принялся целовать, и на сей раз Мария ответила ему. Вдруг она фыркнула смехом.
— Вот когда батюшка меня сёк — вот где было больно…
— За что сёк-то?
— А я маленькая на баране верхом каталась, — Мария раскрыла наконец глаза — Первые разы ничего, словами увещевал, а потом… Знаешь, как больно, когда мочёной лозой да по голому заду?
— Знаю. Пробовал. — отозвался Василько.
Они встретились взглядом, и вдруг разом захохотали, как сумасшедшие. Мария смеялась взахлёб, привалившись к своему мужу, чувствуя, как смех сметает тоненькую стеночку отчуждения, превращая вот этого мужчину в самое родное на свете существо — роднее отца, и даже матери, наверное.
— А ты меня бить не будешь?
Василько ответил не сразу.
— Больно было, вот сейчас? — повторил он свой вопрос.
— Чуть-чуть, — немного удивлённо ответила Мария.
— Так вот, Мариша. Это последняя боль, что я причинил тебе. Веришь?
— Ну, в добрый путь! — князь Михаил Черниговский перекрестил дочь и зятя — Не куролесь там шибко-то, Мария, мужа чти.
— Да ай, батюшка!
— Ты с ней построже, — обратился к князю Васильку Михаил. — Девчонка всё ещё ведь, дурь-то не перебродила пока. Ну, а ежели учудит чего, на баранах кататься вздумает, к примеру…
— Ну тато! — покраснела Мария, и Василько засмеялся, и сам Михаил, и княгиня Феофания Черниговская, и даже Феодулия, стоявшая сбоку, улыбнулась.
