– Убежала! – с отчаянием произнес дедушка, опуская щетку.
Но тут вдруг какая-то змейка метнулась к его ногам – дедушка успел только издать странный удивленно-растерянный звук: «Ут?!» «Вот она!!!» – отпрянув, взвизгнул Фурман, и мама, бежавшая с горшком по коридору, ахнула, а дедушка резко развернулся и стал с размаху наносить удары по полу. «Да все, все, хватит, – сказала мама. – Все уже».
Мышка оказалась совсем маленьким черненьким зверьком с сереньким брюшком, узеньким оскаленным ротиком и бледненькими стебельками ручек. У нее были добрые черные усики и какой-то посторонний, как шнурок, хвост. Голова у нее была размозжена, и вокруг валялись мелкие ошметки.
Фурман был ошарашен и испытывал теперь чувство стыда за дедушку. Он не думал, что мышка – такая жалкая.
Мама была довольна.
– Может, не надо было ее убивать? – робко спросил Фурман, глядя, как мама заметает непослушное мышкино тельце на железный совок.
Дедушка, снова ставший обычным, ласково потрепал Фурмана по плечу: «Ступай, ступай, мальчик».
Возня началась между маленьким Фурманом и подростком Борей, который все поддразнивал, все придумывал новые непонятные клички, все подгонял да подталкивал с покровительственной усмешечкой. Маленький Фурман боролся с удовольствием, с напором. А Боря больно нажимал на чувствительные места да выкручивал пальцы.
В комнату за чем-то вошел папа и шутливо стал защищать младшего сына. Вскоре мама, ворча, оторвала раскрасневшегося Фурмана, который и на ходу продолжал, вихляясь, увертываться от Бориных пинков, и увела его по нужным делам. Папа с Борей остались возиться на диване: Боря пытался зажать папину шею в «клещи», а папа давил его весом и отталкивал.
Пока Фурман умывался на коммунальной кухне, в комнатах что-то случилось, нехорошее. На месте борьбы расхаживал бледный Боря с отчаянными выпученными глазами. Разговаривать он не хотел. А папа почему-то лежал в большой столовой на старом диване: голова у него была запрокинута, взгляд по-собачьи жалкий, время от времени он прикрывал глаза и тихо постанывал.
Фурман путался у всех под ногами, поэтому ему с необычной жесткостью предложили два занятия на выбор и посадили в коридоре на горшок, сунув машинку. Он сидел в темном закутке напротив входной двери и прислушивался к тому, как все продолжают нервничать.
Катая вокруг себя машинку, Фурман пришел к выводу, что Боря, наверное, сказал папе что-то ужасное и все так на него разозлились, что теперь не желают слушать его оправдания и даже стараются не смотреть в его сторону.
