Высокий взлет холмов, деревьев рост могучий,
И Днепр, атласные взметнувший рукава,
Дома и здания, обрывов желтых кручи,
И марево песков, и камни, и трава,
И эта даль, леса́ в струистости бескрайней,
И склоны, где растет полынь и зверобой,
Оркестра медный рев, и звон, и шум трамвайный,
Работ и отдыха напевно-мерный строй,
И черно-сизый дым в низине над Подолом,
Покрасок запахи, асфальт в котлах, костры,
И пляж, где счета нет телам бронзово-голым,
И эта суетня весенней мошкары —
Весь этот кругозор с чертою огневою,
Переломляясь в блеск глазных несчетных призм,
Течет одним путем с Батуми и Москвою
В обширный океан, течет — в социализм.
Прозрачна синева, как будто вырезная,
И пурпур паруса окрасил, золотя…
Как дивно всё цветет, сверкает даль какая,
Певучий Киев мой, немых веков дитя!
Свет электричества в закутах тьму рассеет,
Рука рабочего поднимет звонкий щит,
Широководный Днепр уже не обмелеет,
И солнце прорастет сквозь киевский гранит.
<1935>
