Что же касается Рыльского, то была в его гражданском и нравственном облике одна черта, резко отделявшая его и от лагеря внутренних эмигрантов, и от приспособленцев, — это предельная честность, желание быть «не бумажным — живым поэтом». Эта позиция Рыльского была характерна для многих поэтов, испытавших на себе влияние декадентской эстетики (Вера Инбер, Галактион Табидзе, Мухтар Ауэзов), которые, как и Рыльский, медленно, но верно шли к новым идейно-творческим позициям и только к началу 30-х годов твердо стали на почву социалистического реализма.
2
1923 год — год заметного перелома в настроениях и мотивах Рыльского, год, когда он последовательно начал строить мосты к народу, к будущему, к советской действительности. Об этом, в ответ на резкую критику «Синей дали», он сам оповестил в письме в редакцию киевской газеты: «Если вернемся к моим произведениям, то действительно странно читать в 1922–23-м о „рыбной ловле“, о „покое“ и т. п. Это не значит, что я все время революции только спокойно ловил рыбу, а лишь свидетельствует об одном свойстве моей психики: я могу откликаться лирическим стихом только на прошедшее, на то, что „отстоялось в душе“ и может иметь прозрачную форму, свойственную моей манере, иначе писать не могу. В последнее время в моей лирике в отношении ее мотивов идет эволюция, и что она даст — увидит читатель. Во всяком случае современность заговорила. Кончаю просьбой не делать скороспелых обобщений и приговоров»[8].
Да, современность заговорила. В том же году была написана поэма «Сквозь бурю и снег», ряд лирических стихотворений, отразивших упорные поиски правды, счастья, добра, истины, движение вперед к новым мотивам, образам, темам. Это был долгий и сложный путь, с остановками, ошибками, зигзагами, занявший все 20-е годы. Борьба нового со старым в душе поэта была воистину драматичной.
С чего начался переход Рыльского к темам современности? С лирико-эпических поэм «Чумаки», «Сквозь бурю и снег», «Ганнуся». В поэме «Чумаки» ощущается дыхание новой жизни, воспевается «содружных воль алмазный коллектив». Страстную отповедь получает в «Чумаках» левацкое пролеткультовско-лефовское отрицание культуры прошлого. Рыльский защищал два положения, ставшие ныне совершенно бесспорными: усвоение лучших культурных традиций прошлого и органическое сочетание мысли и эмоций как залог истинно прекрасного в поэзии, — грядущее связано с минувшим «нерасторжимыми вовек цепями»:
