Те, кто писал это, и те, кто читал газеты, в большинстве своем не знали или не хотели знать, что в этой стране история измеряется своим, персидским аршином. И у нее своя, особая хронология. В частности, с точки зрения шиитов, власть шаха была незаконной, ибо управлять мусульманами могут только прямые наследники имама Али или их родственники из числа благочестивейших, достойнейших духовных лиц. Род Реза Пехлеви к таковым не относился. И второй показатель незаконности, по мнению духовенства, режима Пехлеви — его потворствование иноземному влиянию в Иране. Поэтому борьба с шахским режимом и чужеземным засильем была близка и понятна каждому иранцу. Видимо, в этом и нужно усматривать смысл исламской революции в Иране, которая, увы, как и всякая другая, не могла обойтись без эксцессов, перегибов, издержек.
Шахский режим довел страну до полного разорения, народ — до нищеты. И если прожиточный минимум в Иране считался самым низким на Среднем Востоке, то это — «достижение» не исламской революции, а свергнутого шаха.
Новые руководители Ирана сделали ставку на самостоятельный путь развития, независимый от каких-либо великих держав. Они опирались исключительно на собственные силы. И пусть медленно, но все же преуспели в достижении поставленных целей. Они разумно и очень эффективно используют для этого экспорт природных ресурсов, которыми богат Иран, — нефти, угля, цветных металлов. Вырученная валюта тратится на импорт новейшей технологии, расширение научно-технической базы, развитие промышленности и сельского хозяйства. Этого нельзя не видеть. Так что однозначную, окончательную оценку тому, что произошло в Иране в феврале 1978 года, давать пока еще преждевременно.
— После возвращения из Ирана где вы еще побывали?
— В 1978 году меня направили в краткосрочную командировку в Париж. Но опять же по делам, напрямую связанным с Ираном. В то время влияние обосновавшегося в пригороде Парижа аятоллы Хо-мейни, его окружения на ход событий в Тегеране уже было решающим. А как вы догадываетесь, в Иране у меня были неплохие связи в среде радикального духовенства. Вот они-то, эти связи, и должны были помочь мне получить в пригороде Парижа достоверную информацию о планах и намерениях антишахской оппозиции, о том, каким ей видится миропорядок, как она относится к Советскому Союзу, насколько устойчивы ее антиамериканские настроения и так далее.
— Вам это удалось?
— Представленный в «инстанцию» прогноз ПГУ о том, что дни шахского режима сочтены, что в Иране грядет исламская революция, полностью подтвердился. Так что профессионально я был вполне доволен результатами своей поездки в Париж. А вот в личном плане этот визит подпортил мне настроение, наверное, на всю оставшуюся жизнь.
