– Как? – переспросил судья. – Повторите ещё раз.
Я прокашлялась.
– Меня зовут Демина Жанна. Я женщина.
Судьи переглянулись и принялись разглядывать меня, не скрывая изумления.
– Пусть докажет, – предложил один из них.
Остальные поддержали:
– Да. Пускай разденется, мы желаем убедиться.
Капитан молча кивнул.
– Снимите с него одежду! – крикнул матросам кто-то из судей.
– Не надо! – воскликнула я и добавила. – Я сама… Развяжите мне руки.
– Развяжите, – приказал капитан.
С меня сняли путы, и я принялась тереть запястья, чтобы восстановить кровообращение.
Стояла в окружении двух десятков мужчин, ждущих, когда начну раздеваться. Если не сделаю это сама, они всё равно сорвут одежду, а я не хотела, чтобы грубые мужланы лапали меня похотливыми руками.
Шальная мысль – добежать до борта и броситься в воду – промелькнула в голове. Я даже сделала движение, пытаясь изготовиться к броску, но затёкшие ноги не слушались. Едва не плюхнулась задом. Стоящий рядом матрос цепко ухватил за руку. Нет, вздор. Прорваться через столь плотный заслон – такое только в кино бывает.
В очень плохом кино.
А жадная до зрелищ матросня пялила зенки, подмигивала, скалила гнилые зубы.
Чёрт с вами – смотрите!
Второй раз за время пребывания в этом проклятом веке мне пришлось раздеться, подчинившись чужой воле. Только случай с Сидонией не шёл ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас.
И опять я стояла обнажённой. Со всех сторон доносились смешки, непристойные комментарии и глумливые пожелания, среди которых самым невинным было: повесить меня прямо так, голой.
Судьи тоже посмеивались, перебрасывались репликами.
Драма обернулась фарсом.
Из опасного преступника, грабителя и убийцы, я превратилась в объект насмешек для одних; другие же видели во мне жертву, над которой можно безнаказанно надругаться.
Но я по-прежнему не боялась. Вместо страха были злость и презрение к этой разнузданной толпе. И желание, чтобы всё скорее закончилось.
Я стояла, стиснув зубы, ёжась на холодном ветру, и повторяла про себя: «Господи, пошли мне лёгкую и быструю смерть».
Лишь один человек не участвовал в глумлении над беззащитной женщиной – капитан.
Он по-прежнему хмурился и молчал.
Видя, что подчинённые совсем распоясались, неожиданно крикнул:
– Всем замолчать! Здесь суд, а не балаган! Дайте ей что-нибудь, прикрыться.
Кто-то из матросов протянул кусок парусины. Я обернулась им, прикрыв тело от бёдер до подмышек.
Суд продолжился:
– Почему вы носите мужское платье, мэм?
