* * *
Я написал эту книгу с целью заставить читателя задуматься над проблемами жизни и смерти, эвтаназии и эвтелии и выработать собственное суждение. Мне совершенно не хотелось подвергать сомнению трактовку исконных учений, принятую широким кругом людей. Просто, на мой взгляд, стоило бы более объективно и «беспристрастно» относиться к аргументации иных воззрений.
Если бы нам предстояло выбирать одну из двух новых, свободно обсуждаемых точек зрения, подобный подход был бы вполне уместен. Однако применительно к эвтаназии и прочим вопросам, связанным со смертью, ситуация иная. Весь круг этих тем связан с прочно укоренившимися в нашем сознании первобытными страхами, суевериями, предрассудками, мистической аурой, религиозными учениями, догмами, иррациональными запретами и ожиданием вечной кары или благодати. Стало быть, сформировать собственные взгляды и в дальнейшем твердо отстаивать их возможно, лишь освободясь от предрассудков, от привычных суждений, которые принимались нами на веру, но, пожалуй, так и не были продуманы до конца.
Я убежден, что нельзя создать новое, не разрушив старое. В своем романе-эссе «Исаак из Назарета» я выразил эту мысль словами Иисуса, предающегося раздумьям в гробнице: «Впустую прожит день, если человек не отринул нечто такое, во что верил вчера, и не обрел новое, во что способен верить ныне».
Необходимо разрушить прежний обветшалый дом, за тысячелетия превратившийся в узилище для нашего разума и духа, и из составляющих его материалов выбрать то, что пригодно для возведения нового здания.
Волей-неволей я вынужден заниматься здесь библейскими легендами, метафорами, ведь именно они — в особенности Первая книга Моисея, считающаяся основой основ Библии в целом, — определяют отношение иудеохристианской культуры к Богу, к человеку, к жизни и смерти. Это важно не только для людей религиозных, знающих Закон Божий. Западная культура и цивилизация развивались под воздействием легенд и притч еврейской и христианской Библии и ее принципов. Ими пронизано все — от юридической практики до искусства, почти все аспекты живописи и литературы, но прежде всего моральный фундамент жизни.
Трудности начинаются лишь в тот момент, когда к пониманию наших проблем, к исцелению общих бед мы подходим не с точки зрения основных правил общественного бытия, с вечных и действенных на все времена десяти заповедей, а с позиции буквального толкования притч, основывающихся на давно устаревших, тысячелетней давности знаниях, на беспочвенных страхах.
