На тротуаре перед Порше сидел Джон, еще одни наручники сковали его руки за спиной (вообще-то у него это была белый пластиковый хомут – металлические были у меня – так что Фальконер очевидно считал меня более опасным подозреваемым). Джон смотрел, как мой дом сгорает дотла, пока дюжина пожарных разматывает шланги из двух грузовиков. Это было удивительно безмятежным. Если бы все эти события были фильмом, то здесь должны были бы идти титры.
Но Фальконер был вне себя. Он перемещался от одного пожарного к другому, блестя своим значком и приказывая им отойти. Но они даже не собирались. От Манча (приятеля Джона, игравшего в его группе и пожарного-добровольца) я узнал, что ни копы, ни пожарные не любили, когда другие указывали им, что делать. Тут был пожар, а они были пожарными, и, видит Бог, они собирались его потушить.
Начали собираться соседи. Горящий дом и сам по себе неплохое развлечение для такого района, где основной формой досуга было питье алкоголя и выдумывание предлогов, чтобы продолжать получать пособие по безработице, но по этому адресу все становилось куда более значительным. Они знали, кто тут живет. Все были знакомы со слухами. Я видел, как двое снимают видео на телефоны.
Подъехал еще один грузовик, и один из пожарных подошел к Джону. Я узнал Манча Ломбарда в огнеупорном костюме, татуировки его шее делали его похожим не на пожарного, а на солиста в новомодной рэп/металл-группе с пожарной тематикой, может быть, называющейся как-то типа Фаренгейт 187. Эти двое на удивление спокойно беседовали, учитывая, что один из них сидел на земле в наручниках, а за спиной второго пылающий ад посылал домишко в атмосферу толстым столбом черного дыма. Вырвавшаяся из одного шланга водяная дуга выгнулась в воздухе. Окно моей спальни взорвалось, и огненные пальцы ухватили стены, оставляя после себя почерневшие следы.
Фальконер снова говорил по телефону. Показались новые брандмейстеры. Все это не имело значения. К концу дня все, что произошло, заключалось в том, что Фрэнки неудачно встретился с чем-то скверным. С чем-то Неназываемым. Это входило в число рисков, связанных с работой в этом городе. Кто-то мог пострадать, но Фрэнки был мертв, и скверные штуки внутри него дезинтегрировались в раскаленной до 1200 градусов печи размером с дом. Что касается детектива Лэнса Фальконера, он был взбешен, наверное потому, что его улики исчезали вместе с дымом. Он скорее всего предъявит мне и Джону две дюжины обвинений, все, начиная с помех в проведении расследования, до публичного обнажения. Ну и пусть. Это ничем не кончится.
