«Ты был моим ангелом, Хэт. Теперь я буду твоим».
Нет, из фантазий ничего хорошего не выйдет.
Зазвонил телефон. Нейт надеялся услышать Морган, хотя прекрасно знал, что она сейчас занята в школе. Надеялся, хотя не разговаривал с ней с того самого вечера на катке. Пытался доказать себе, что все еще держит все под контролем. Что он вовсе не беспомощен.
Звонил дизайнер декораций для «Рождественского ангела», в панике. Нейт заметил, что все члены съемочной группы постоянно пребывали в похожем состоянии по тому или иному поводу. Сегодня, например, дело было в окне в бутафорском домике, которое не желало открываться.
Сначала Нейт, наполненный мрачными предчувствиями, хотел просто послать подальше дизайнера вместе со всем шоу. Но не сделал этого. Нейт подумал, что источник гнева совсем другой…
Дело было в том дурацком кольце, которое он купил? После того вечера на катке он ощущал, как разочарование и отчаяние окружают их с Эйс, скаля хищные пасти, готовые растерзать их?
Но Нейт вспомнил об Уэсли, о том, как он пел у замерзшего пруда, и этот голос помог расслабить туго натянутые нервы. Поэтому он глубоко вздохнул, посмотрел на часы и пообещал приехать как можно скорее.
– Нейт спасает Рождество, – иронично заметил он, закончив разговор.
Зал оказался пуст. Это было странно – обычно в нем толпились электрики вперемешку с осветителями и прочими работниками сцены. Но сейчас все было готово и ждало только финальных штрихов.
Зрелище поражало: на скромной сцене школьного зала стоял деревянный домик, в воздухе парили искусственные снежинки, блестящие в свете рамп. Хоры малышей стояли на скамьях, похожих на настоящие сугробы. Огромная канадская ель наполняла помещение могучим хвойным ароматом.
Нейт зашел за фасад домика, потянул окно. Оно не поддалось. Он вытащил отвертку, поддел окно, но и это не помогло.
Открылась дверь, послышались шаги, но Нейт не обратил на них внимания.
Кулиса отошла в сторону, и он наконец-то поднял голову. Нахмурился. Это была Эйс. Одна.
Нейт чуть не окликнул ее, но что-то заставило его промолчать. Эйс, напряженно вслушиваясь, на цыпочках прошла к елке и уверенно поднялась вверх по лестнице, спрятанной от глаз зрителей. Секунду она стояла там, улыбаясь пустой аудитории. А потом запела.
Это было ужасно – хуже воплей мартовских котов, хуже скрежета ржавых пил. И все же Нейт завороженно слушал и смотрел.
Его дочь была так прекрасна, стоя в свете ламп, раскинув руки и прикрыв глаза, что даже ее голос казался вполне приемлемым. Именно эту мелодию Эйс постоянно напевала дома – «Ангел надежды», ту песню, которую должна была исполнять Бренда Уэстон.
