Я кивнул головой и вышел из-за стола, чтобы проводить гостя.
Вечером я читал взятую с собой рукопись:
«Большой красный шар, рассыпая по небу белые стрелы, быстро поднимался над ровной, будто очерченной по большой линейке, в утреннем тумане едва заметной линией горизонта. На фоне неба горизонт казался серым, даже темным, но я знал: там, на глубине, вечно волнующаяся вода – зеленая, как благородный изумруд. Я лежал на горячем прибрежном песке, в двух метрах от того места, до которого докатывались легкие синие волны. Через несколько секунд, возвращаясь в море, волны оставляли на песке мокрый темно-желтый след, и след этот, на километры протянувшийся слева и справа от меня, не успевал высыхать на подпаливающем его солнце, – на берег накатывался очередной невысокий вспененный вал.
Я был один, и мне было хорошо. В огромном, сильном пространстве царила гармония, и, мне казалось, я был ее необходимой частичкой. В некоторые минуты я слышал большой оркестр, который исполнял волшебную незнакомую музыку…
И вдруг… Сцена возникла неожиданно, будто всплыла со дна моря или соткалась из волн. Приложив ухо к песку и лениво прислушиваясь к мелодии очередной приближающейся волны, я вдруг услышал нечто новое в той ритмично повторявшейся мелодии – будто добавился к ней легкий таинственный шорох. Я поднял голову и увидел: вдоль берега под парусами быстро шел небольшой черный баркас. На таких суднах по Днестровскому лиману аккерманские рыбаки ходят ловить лещей и судаков… Откуда здесь баркас? Ну, понятной была бы нарядная белая яхта с красавцем-капитаном на корме или окутанный брызгами и веселым женским визгом, режущий морскую гладь прогулочный катерок… Откуда черный от прикипевшей к бокам смолы баркас, эти небрежно залатанные серые паруса?
И тут я понял, почему неожиданно появившееся в море судно не разрушило гармонию, которой я наслаждался минуту назад; напротив, в оркестр, игравший волновавшую меня музыку, оно привнесло очень важную новую партию, которой до этого (я только теперь об этом догадался) недоставало оркестру, – я разглядел на судне двух черных от загара молодых людей. Он стоял на носу баркаса, она, управляя судном, стояла на корме. Он что-то неслышное кричал и смеялся, она тоже весело смеялась и, продолжая стоять, лишь чуть-чуть пошевеливала рукой длинный деревянный рычаг руля. Он был широкоплеч и мускулист, толстая шея крепко держала на плечах черноволосую голову, я хорошо видел римский профиль – высокий лоб и хищный нос. Она была тоже красива – как только может быть красива хорошо сложенная, здоровая от природы молодая женщина, умытая морем, обласканная солнцем и закаленная соленым ветром, когда она радуется жизни и не скрывает своего предназначения – подарить радость мужчине…
