И он задумался.
Была ранняя весна, и сквозь трепетные тучки падал мерцающий блеск на влажные, готовые распуститься почки розовых кустов. В саду было тихо, и казалось, что даже нетерпеливая, весна и та задумалась вместе с халифом.
«С чем же едут византийские послы?» – думал халиф, и о том же думал визирь.
XXXVII
Послы несли через весь Багдад послание византийского императора халифу.
Из особого уважения к халифу послы шли пешком.
Впереди послов шел Аполлос, сенатор и друг императора. Это был желтолицый, худой мужчина лет сорока в длинной серебристо-палевой одежде без складок. Глаза его, огромные, агатовые, казалось, испускали скользящий и жалящий блеск, и, когда он пренебрежительно оглядывал толпы народа, запрудившие улицы, всем видна была его ненависть, и все начинали дрожать от ярости. У него была привычка, тоже всех сердившая: сказав три-четыре слова, Аполлос умолкал так важно, точно ожидал, что ему будут восклицать – слава!
Перед дворцом задолго выстроились войска, и шумный народ говорил, что войска выстроено сто пятьдесят тысяч.
Послы вступили в ряды войск. И войска, все сто пятьдесят тысяч копий поднялись на воздух и опустились на землю с такой силой, что гром был подобен землетрясению. Так говорил народ.
И послы увидали тысячу тонких и светлых минаретов Багдада. И со всех минаретов пять тысяч муэдзинов запели хвалу пророку и наместнику его халифу, и народ говорил, что пение их было подобно второму землетрясению.
Но лица послов были неподвижны, и ни один волос на их голове не шелохнулся.
И они увидали зеленый дворец. На площади, перед дворцом, семь тысяч евнухов в шелковых разноцветных одеждах и изукрашенных поясах – четыре тысячи белых и три тысячи черных евнухов – безмолвно склонились, и поклон их, как говорил парод, был такой ровный, точно поклонились семь тысяч братьев.
Послы вошли в сад дворца. На лужайках они увидали стада диких животных. Львы и олени, прирученные искусными охотниками, направились к послам. Сто львов издали рычание, а двести оленей вознесли вверх свои широкие рога и протрубили.
И это, как говорил народ, было подобно третьему землетрясению.
Но лица послов были по-прежнему неподвижны.
Их вели мимо позолоченных клеток. Множество птиц с позолоченными перьями и клювами пели.
И тогда старший посол Аполлос, сенатор и друг императора, сказал:
– Вот это очень красиво, – и добавил: – Великолепный дворец у халифа.
И он улыбнулся. И тогда улыбнулись все послы.
Визирь сказал:
