– А если мы победим византийцев? – сказал Джелладин. – Они обидятся. Я узнал, что византийские войска недавно разбиты на Дунае русским князем Игорем. Византийцы просят у русских мира.
– Вот как!
– Византийцев сейчас лучше не раздражать.
– Я согласен с тобой, Джелладин. Тогда Махмуд будет бороться не с византийским борцом, а с кем-нибудь из гостей.
– Например?
– В предместье Маммы, неподалеку от нас, живут русские купцы. Русские ходят свободно. Мы сейчас шли мимо их подворья, они веселились, пели песни, и Махмуд услышал что-то знакомое… Джелладин, подумай! Византийцы узнают, что мы побороли русского богатыря. Доносят императору. Император пожелал нас увидеть… Ты говоришь императору все, что тебе приказал визирь…
– Мысль недурна.
– Вот видишь!
Кади Ахмет привык на суде читать мысли по лицам. Мысли Джелладина совсем не сложны. И кади решил пооткровенничать:
– А у нас есть частная заинтересованность в этой борьбе. У Махмуда подруга – русская, из дружины князя Игоря. Она хочет узнать, что делается в стране Русь.
– Это мог бы узнать и я, – пробормотал Джелладин.
«Через кого?» – хотел было спросить кади, но удержался. Понятно и без вопроса. Джелладин пообещал византийскому чиновнику золото, которое вложено в пояс Джелладина визирем. Чиновник выдал ему голову эмира Эдессы, указал на человека в Эдессе, ведшего тайные переговоры с византийцами…
Кади Ахмет поспешно сказал:
– Так и должно быть. Русские купцы придут сюда, и ты порасспросишь их, о толкователь Закона! Подругу Махмуда зовут Даждья, она дочь князя Буйсвета… какие трудные имена!
Джелладин сказал:
– Мне не нужно имен. Зачем я буду вмешиваться в частные дела? Поручил ли вам это визирь?
– Нет.
– И спрашивал ли ты у него разрешения на упоминание имен?
– Зачем я буду лезть к визирю со всяческой мелочью?
– Ты же сам назвал этот город мелочным. Здесь всякая мелочь приобретает вид Закона.
– Но это просто любовь! Она хочет знать – что и как на родине?
Джелладин сказал:
– Любовь? Я не представляю себе, что такое любовь. И вам не советую. Визирь ничего не говорил мне о любви.
– Но он ничего не говорил и о борьбе на поясах!
– Борьбу на поясах я разрешаю. Но любовь… любовь, по-моему, глупость и вред.
– Сам пророк Магомет любил! – воскликнул Махмуд.
– Молчи, дурак, – сказал Джелладин. – Что ты знаешь о пророке? Поучись столько, сколько я, и тогда рассуждай!
Махмуд раздражал Джелладина. Он раздражал его своим громким голосом, важными движениями и тем, что никогда не советовался с ним, как и где расположить на отдых конвой и какой соблюдать церемониал при встрече с византийцами. Поэт? Трезвонит и трещит. Песни о Багдаде иногда трогательны. Но все, что говорится о родине на чужбине, – трогательно. Кроме того, Джелладин не мог простить Махмуду его внезапного появления и речи перед лицом визиря. И теперь – победи Махмуд в состязании, дойдет его победа к императору, а значит – дойдет и до халифа. Возможны награды от халифа… Но награды возможны и Джелладину, разрешившему борьбу с русским богатырем?
