Черт, кто-то стучит. Клер конечно же сразу проснулась. Горничная, наверное. Упорно меняет белье в конце рабочего дня. Но нет. Это Нора. Промокла до нитки, а в глазах — вся скорбь человечества. В руке коробка. «Кошачьи язычки», — говорит она. Как будто нашла Грааль.
Нора
Они так и не поняли, зачем я притащила эти «кошачьи язычки». Конечно, они давно забыли одиннадцатый день рождения Додо. Боже мой, в каком мы были восторге от картонной коробки с тремя кошками, которую фрау Шульц разрешила нам взять в постель! Помню, мне было жутко неудобно перед Клер, которая тогда только-только переехала в Пиннеберг, когда наутро Додо буквально навязала мне эту коробку. Лучше бы мы ее тогда разыграли, это было бы справедливо, но Додо торопилась во что бы то ни стало продемонстрировать Клер, что она — босс, а я — ее раб. Что она дает, а я только принимаю подачки. Она сказала, что коробка понадобится мне, чтобы хранить любовные письма Лотара. Как мне тогда хотелось выцарапать ей глаза! По дороге домой я разорвала коробку, и незаметно, кусочек за кусочком, выбросила. Впервые в жизни я мучилась ревностью. Я все на свете тогда отдала бы, лишь бы Клер никогда не переезжала из Плена в Пиннеберг.
Сегодня все это мне смешно. Так же смешно мне стало, когда в шикарной витрине старомодной кондитерской я вдруг углядела эту коробку. Там высились ярусы трюфелей, лежали серебряные подносы с имбирными палочками, красовались обернутые в фольгу сказочные фигурки, марципановые булочки, колбаски нуги с цукатами, ракушки, коричневые и белые, и посреди всего этого великолепия царили кошки. Жаль, что коробка не совсем такая, как тогда, но эффект она на меня произвела тот же, заставив почувствовать то же вожделение в пальцах и на языке. Дорогие воспоминания! Вот ты осторожно снимаешь целлофан, не в силах оторвать взгляд от кошек, вот поднимаешь крышку и кладешь ее подле себя картинкой кверху, ведь лицезрение кошек — существенная часть наслаждения. От вида ровно уложенных в коробку румяных язычков захватывает дух, и ты стоишь перед мучительным выбором — какой взять первым. В сравнении со всем этим даже вкус шоколада теряет значение, да и не о вкусе речь. А о том, чтобы снова почувствовать себя ребенком. Снова ощутить то вожделение, пробудить взаимную симпатию и разделить общую радость. А вы помните? — вот что означает эта коробка, ни больше ни меньше.
Додо купила себе белье, комбинацию, очень элегантную. Она демонстрирует ее мне, гордая, как ребенок, крутится передо мной, одновременно засовывая в рот сразу два кошачьих язычка, как будто это обыкновенные трюфели. Ее радость раздражает меня, разжигает во мне тихую злобу — за то, что не дождались меня сегодня утром, за то, что, словно сговорившись, не реагируют на мои восторги по поводу памятных воспоминаний о начале нашей дружбы. Но я и это проглочу. Я же знаю, до чего Додо обожает новые вещи.
