Но для Клер это был настоящий рай. Она говорила, что я могу жить у нее сколько хочу. Только я ничего не хотела, и жить в том числе. Она же уговорила меня еще разок вместе съездить домой. Потом мы опять сложили чемоданы — она у Баке в Розенхофе, я — у Ма на Эбертштрассе — и через три дня вернулись в Мюнхен. Она изучала историю искусств, германистику и археологию и уже в первом семестре написала два реферата. Ну а я шаталась без дела и кормилась за ее счет, пока однажды утром она не устроила мне головомойку: мол, она уже видеть не может, как я попусту трачу свое время, ей больно, что я так пренебрегаю собой. И если я собираюсь стать законченной дармоедкой, лучше, если это будет происходить вне поля ее зрения.
По правде, мне как-то полегчало, когда она наконец взорвалась, хотя я и сделала вид, что меня тошнит от ее занудства. Я для виду позлилась дня два, потом нашла себе работу в кабаке — кое-какой опыт у меня имелся, — а к летнему семестру попала в списки студентов. В учебе я, мягко говоря, не блистала, но придумала себе отмазку, что весь этот университет мне на фиг сдался. Научные исследования и учеба! Не смешите меня…
С «Цайт» под мышкой она пересекает площадь в обратном направлении. Два парня, разинув варежку, таращатся на нее. При случае обязательно скажу ей, как помог мне тогда ее нагоняй. Если бы она и дальше позволила мне бездельничать — кто знает? — может, я покатилась бы по наклонной. Дурь тогда в Швабинге можно было достать на каждом углу. И сейчас мне уже трудно задним числом понять, что бы привело меня в чувство. Если разобраться, Клер меня всегда поддерживала, и здорово поддерживала. А в том, что после смерти Ма она поскупилась на соболезнования, нет ничего удивительного: ведь она не знает, что значит потерять мать. Она не может этого знать.
Она садится рядом со мной, оба типа отворачиваются, разочарованные. Она жестом подзывает официанта.
— Хочешь чего-нибудь еще? — предлагает она. — А то пора расплачиваться. Надо поискать, где там Нора.
— Лимонный джин, — отвечаю я. — И спасибо тебе за все, — я смотрю на свой пакет. — И вообще…
— Не стоит, — отмахивается она.
Сказала бы она так, если бы имела представление о масштабах моего финансового кризиса? Если бы она знала, что я понятия не имею, чем в следующем месяце буду платить за квартиру.
Шелковая нижняя юбка — последнее, в чем я нуждаюсь. Это она остановилась перед витриной одного из бесчисленных бутиков с шикарным дамским бельем — я волочилась за ней по инерции — и потратила в нем кучу денег. А потом затащила меня еще и в обувной, где, как всегда, расплатилась своей Golden Card. От зависти меня прямо-таки колотило: еще бы, заправляет целой галереей, которая упала на нее, как манна небесная, потому что один старый
