Остатки второй роты с двумя станковыми пулеметами и одной пушкой отскочили в сторону и окапывались в бурьянах на изгибе лощины. По краю лощины растянулся один взвод третьей роты, а два закреплялись в окопах позади него. На противоположной стороне вклинения противника, на вершине холма, виднелись стрелки и пулеметчики Лужко.
Немецкие танки и пехота продолжали рваться вперед и в стороны, расширяя и углубляя коридор в нашей обороне. Из глубины и с флангов по этому коридору непрерывно били наши артиллерия и минометы. То ли силен был наш огонь, то ли немцы выдохлись и приводили свои войска в порядок, — коридор почти не расширялся, а лишь углубился еще метров на триста.
— Приказано контратаковать, — переговорив по телефону, сказал Чернояров. — Лужко со своей стороны одной ротой, по ложбине контратакует резервная рота полка, а я должен третьей ротой ударить отсюда. Полку придали танковый батальон и три пушечные батареи. Я получаю батарею и целую танковую роту, — радостно закончил он и крикнул Привезенцеву: — Иди встречай танки! Они в деревне. Выводи их кустами вон в те бурьяны.
Бочаров смотрел туда, где командир полка решил контратаковать противника, и сразу же понял, что тот решил ударом с трех сторон срезать вбитый в нашу оборону клин противника и затем выбить его танки и пехоту за передний край нарушенной обороны. Теоретически такое решение было правильным и целесообразным, но, когда Бочаров, хорошо видя весь район вклинения, попытался подсчитать вражеские силы и сопоставить их с нашими, у него сложилось совсем другое мнение. В коридоре, пробитом в нашей обороне, Бочаров насчитал более шестидесяти немецких танков и по расположению групп пехоты определил, что там не менее двух, а может, и трех фашистских пехотных полков. К тому же из тылов противника все время шли и танки, и пехота, и артиллерия, и даже обозы. Видимо, этот прорыв был осуществлен целой вражеской дивизией, усиленной танками и артиллерией. Против таких сил удар трех малочисленных стрелковых рот, десятка танков и нескольких артиллерийских батарей и минометных рот, по существу, был булавочным уколом. Оценивая обстановку, Бочаров отчетливо видел всю безрассудность предпринимаемой контратаки. Он вспомнил разговор с генералом Велигуровым, его идею постоянных атак в любых условиях и подумал, что Велигуров не одинок, что у него много сторонников и что эта предпринимаемая контратака — результат действия его единомышленников. Тогда в разговоре с Велигуровым в этой идее Бочаров видел только теорию, а теперь он осознавал всю ее пагубность. Зачем контратаковать в таких условиях? Не лучше ли эти три стрелковые роты, десяток танков и несколько батарей закопать в землю и встретить противника мощным огнем? Ведь каждый стрелок в обороне один может бороться против трех-четырех наступающих пехотинцев, а танки и пушки из засад, из укрытий спокойно и без потерь расстреляют полсотни и более вражеских танков.
