— Ты ко мне, Алексей? — После появления Ленькиной статьи в газете Гвоздов звал его полным именем.
— Да так, на минутку забежал, — ответил заробевший Ленька.
— Ну, заходи, заходи. Тут все свои.
Ленька прошмыгнул мимо ярко освещенных окон, в углу сеней спрятал бутылки и развязно вошел в избу, но поздороваться забыл, от этого смутился и почувствовал, как жар заливает его лицо. Он тут же мысленно прикрикнул на себя и, увидев сидевших у стола отца и председателя сельсовета Сергея Сергеевича Слепнева, кашлянул и баском проговорил:
— Доброго здоровьица!
— Здравствуй, Леня, — ответил Слепнев, но отец даже не заметил Леньку и продолжал прерванный разговор.
— Ты, Алексей, человек известный теперь, — глядя прямо в лицо Гвоздову, особенно нажимал он на слове «известный», — и не только у нас, а по всей области. Ты показал, на что ты способен, теперь пора и о других подумать. Сам ты по два гектара вспахиваешь, а вот другие гектар с трудом осиливают.
Гвоздов, склонив еще не обсохшую, с мокрыми волосами голову, слушал председателя, и лицо его в свете керосиновой лампы казалось совсем бурым и от загара и от тщательно скрываемого довольства.
— Да я разве против работы сообща, — заговорил он, когда Бочаров смолк, — я всегда был «за».
— Вот и хорошо, — поймал его на слове Николай Платонович, — значит, решено: работать всей бригадой вместе.
— Только тут есть одна заковыка, — словно не слыша старика, заговорил Гвоздов, — время-то сейчас больно горячее. Каждая минутка дорога, и каждый вспаханный гектар — это удар по врагу.
Ленька с восторгом смотрел на солидно и красиво говорившего Гвоздова и только сейчас заметил, что тот впервые за последнее время надел свою военную гимнастерку с четырьмя треугольниками и перекрещенными пушками на каждой петлице.
— Видишь ли, Алексей Миронович, — вмешался в разговор все время молчавший Слепнев, — конечно, время теперь горячее. Только война-то не сегодня и не завтра окончится. Это по всему видно. А для армии нужен хлеб, продукты. А хлеб и продукты даем мы, колхозники. Ты вспахиваешь по два гектара. Это замечательно! Но представь, что не ты один, а все вы, все наши четыре пахаря вспашете не пять гектаров вместе, как сейчас, а восемь, по два на каждого или хотя бы шесть, по полтора на плуг. Это же совсем не то, что ты один.
— Вот и берись за бригаду пахарей и поднимай ее на высоту, — подхватил Николай Платонович, — и так подними, чтоб хлебушек рекой с полей хлынул.
