— Тебе необязательно знать моё имя. Всё, что от тебя требуется — чётко исполнять мои указания.
Стальной обруч на голове сжался, силясь раздавить череп. Первей напрягся, привычно уже почувствовав прилив дрожи — стальной обруч с неслышным звоном разлетелся на мелкие осколки, колдун пошатнулся.
— Я не советовал бы тебе испытывать на мне свою силу. Подойди и сядь!
Колдун напрягся, сопротивляясь.
— Подойди и сядь, я сказал! Ну!
И тут на сцену выступила Оксана.
— Не смей! Не смей мучить тятеньку! Он добрый, ты не знаешь, какой он добрый! А ты злой! Если ты будешь таким злым, тебя никогда не коснётся Божья Благодать!
Первей шумно вздохнул, расслабляясь. В самом деле, разговор сразу пошёл наперекосяк, так нельзя…
— Я не желаю зла твоему тятеньке, Оксана. Я просто указал ему место, и он, похоже, уже понял это.
Тёмная фигура тоже расслабилась, шагнула ближе и уселась в трёх шагах, обхватив колени руками. Оксана тут же пристроилась рядом, воспользовавшись для сидения краем тятенькиного плаща.
— Зачем тебе моя дочь?
Рыцарь вздохнул.
— Мы должны поговорить. Твоя дочь не любит огня, поэтому костёр я разжигать не стану.
Человек в тёмном помедлил.
— Я слушаю.
— Твоя дочь безумна. Тебя это устраивает?
Евпатий наклонил голову, глядя исподлобья.
— Что тебе до того?
— Я спросил. Тебе придётся ответить, — мягко напомнил Первей.
Колдун напрягся, но демонстрировать свои приёмы не стал — очевидно, уже кое-что понял.
— Ты, похоже, человек не простой, очень даже не простой. Я всегда думал, что байки про Исполнителей — дремучие сказки…
— Как видишь, нет. Я задал вопрос, Евпатий.
Евпатий вздохнул.
— Хорошо. Ты спрашиваешь, устраивает ли меня её безумие? Да. Да, да, да! Посмотри на неё — она счастлива. Да, счастлива, как ребёнок, как нетронутый ребёнок, чистая, безгрешная, радующаяся солнцу, цветам, радуге после дождя — всему этому огромному миру!
— И ты полагаешь, взрослой девушке этого достаточно?
— Да, — колдун смотрел прямо, не мигая, но выражение его глаз в изрядно сгустившейся темноте с трёх шагов угадать было уже невозможно. — Любому человеку достаточно быть счастливым, а всё остальное — химеры.
— Ты не прав. Ты сам знаешь, что не прав, но ты боишься себе признаться в этом. И чем дольше длится всё это дело, тем страшнее тебе признать свою ошибку — ведь за ошибки жизнь, как правило, заставляет платить, платить дорого и очень больно. Я здесь затем, чтобы ты заплатил, Евпатий Чёрная Кость, покуда счёт не стал для тебя неподъёмным.
