Таких красивых и ловко причесанных уборщиц, мне видеть еще не приходилось. Было странно, но я сказал себе: «Вот и пришлось увидеть, хорошо, что есть и такие уборщицы». Я спросил о предмете, который меня самого ужасно мучает: «Какое у вас образование?» Она туманно ответила: «Достаточное», - и я не стал уточнять.
Капитан не слушал нас, он тоскливо пил под папироску. Лена дотронулась до его рукава, спросила: «Кто же виноват в том, что вы ссоритесь?» Капитан пустил дым в потолок, сказал, не глядя ни на кого: «Льды в проливе Лонга». Лена улыбнулась: «Этой причины мне не устранить ».
Она ушла, а через некоторое время вернулась снова. Без видимой охоты, став сразу очень вежливой, Лена присела к нашему столику, и я начал изъясняться и джентльменствовать. Лицо у Лены стало озабоченным, она сказала, что проводит нас до порта, а я сказал, что нет, это мы проводим ее до лагуны, где зимует ее гидрографическая посудина. Спорить со мной было бесполезно, я увязался за Леной. Гурий Васильевич механическими шагами ступал рядом и молчал. Ночь была ясная, морозная, в моих глазах мельтешили звезды, а среди них плавала луна. Мы миновали поселок, поднялись на вершину холма. И тут я остолбенел...
Я закричал: «Жаннетта!» До сих пор у меня в ушах звучит тройное эхо: «аннета-нетта-тта...»
Зеленовато-белое поле лагуны и освещенная яркой луной, вмерзшая в лед шхуна, покрытая снегом, в заиндевелых снастях. Ничего вокруг, только Великий Ледяной океан, и вмороженная в него шхуна, и один желтый огонек на ней, один огонек среди мертвизны|, один человеческий огонек, как лампа в каюте капитана-мечтателя из Сан-Франциско, при свете которой он пишет судовой журнал «Жаннетты».
Кажется, я потянул ворот, потому что стало трудно дышать. Лена тряхнула меня: «Евгений, что с вами? Вам плохо?»
Тут Гурий Васильевич подал голос: «Мой боцман - романтическая личность и поклонник капитана Де Лонга. Помните, который поперся на полюс, загубил судно и людей, вместо того чтобы с пользой для своего отечества возить кокосы из Папеэте в Портланд.
Лена крикнула: «Перестаньте! Вы - пьяный человек!»
А на шхуне отворилась дверь надстройки, кто-то вышел и бросил окурок за борт, на лед. Лена обняла мои плечи, сказала: «Это не «Жаннетта». Эта шхуна называется «Глобус». Видите, как прозаично».
Я сказал капитану: «А вы дурак». Сел в снег и заплакал...
- Марат Петрович, дайте зеленую ракету, - сказал Овцын, оглядев в бинокль мутный, нечеткий и пустынный горизонт на юге.
