— Так ты думаешь, он знал?! Это все из-за него? — Колян громко икнул.
— Не знаю, может, это и роковое совпадение, но уж больно не похоже. Зачем-то он им все-таки понадобился. Послушай, постарайся вспомнить, может, они еще что говорили?
Колян почесал в затылке, подумал и отрицательно помотал головой:
— Нет, не помню ничего такого.
— А с матерью Кирилл ничего важного не обсуждал? Особенно в последнее время? Ничего странного ты не заметил?
— Да ругались они все время. Кирилл из нее бабки выжимал, хотел дело какое-то открыть. А она не давала.
— И правильно делала. Дай ему волю, все имение по ветру пустит.
— Какое имение? — не понял Колян.
— Да это так, к слову. Значит, говоришь, деньги ему нужны? Дело открыть? Вот это уже интересно… А подробнее не помнишь?
— Да откуда я знаю? Меня же не посвящали. Я вообще две недели в Греции был.
Оба замолчали. Каждый думал о своем, припоминая все мелочи и пытаясь сопоставить факты. Колян устало зевнул:
— Вот, гады, сумку отобрали. У меня там жратва аэрофлотовская и пепси. Есть хочется.
— Знаешь что, — предложил Виктор, — ты поспи пока. Как говорил Планше…
— Это еще кто такой?
— Слуга Д’Артаньяна. Так вот, он говорил, что сон заменяет еду. Ты поспи, а я на стреме подежурю. Я-то уже выспался. Если что, разбужу.
— Да нет, дядь Вить, вместе так вместе, — вяло промямлил Колян. — Я только полежу немножко.
Через секунду он уже спал.
Виктор накрыл его пледом, подсунул ему под голову подушку, разулся и на цыпочках подобрался к двери. Она была плотно заперта на замок и наружный засов. Откуда-то снизу раздавались приглушенные мужские голоса, но слов было не разобрать. С улицы раздавался собачий скулеж. Виктор подошел к окну, присел на корточки и затаился.
В нижнем баре Дома кино было уютно и прохладно. Кондиционер работал вовсю, народу почти не было. Оставалась неделя до закрытия сезона Дома кинематографистов. Все звезды, критики и остальная околокиношная публика разъехались в отпуска и по многочисленным фестивалям. И посему был занят только один столик.
За ним, попивая «Гжелку», тихонько переговаривались Былицкий, Вихрович, Мокеенко и Богачева. Звучала негромкая музыка, и лишь из соседней бильярдной доносились стук шаров и дружный хохот игроков. Изредка оттуда вываливался секс-символ семидесятых красавец Мельницкий и, хлопнув очередную рюмку водки, возвращался обратно.
— Ну где же эта зараза? — ерзала на стуле Богачева. — Уже на полчаса опаздывает.
