Что он сделал за этот месяц? Он хорошо провел «подчистку» участка. Сделал все, чтобы выявить очевидцев. На его месте это сделал бы любой. Не дал сбить себя с толку теоретически вероятными версиями, которые мог придумать десятками любой расторопный третьекурсник с юрфака? Это тоже не заслуга. А что в активе? Показания Сабо?
В Шувалове ничего не нашли, только сестра Насти Барыги подала Баркову отвертку. Эту отвертку дал перекупщице мужчина, купивший рубашку Джалилова, вместо двадцати-тридцати копеек, которых у него не хватило, а она отдала ее сестре. Рубашка? Почти ничего!
И вообще, не преувеличивает ли он свои способности, стараясь раскрыть это тяжелое преступление? Достаточно ли он знает криминалистику, методику раскрытия убийств?
А может, дело совсем не в этом? Ведь считает и по сей день кое-кто, что раскрытие преступлений — это искусство. Есть военное искусство, есть искусство криминалиста… Здесь не обойдешься хорошим учебником или тактическим наставлением, нужен талант.
Есть ли у тебя талант?
Ему вдруг захотелось пойти к кому-нибудь, поделиться своими страхами. Но Альгина в отделе не было. Отлежав две недели в госпитале с осложнением после ангины, он уехал с женой и детьми в отпуск в деревню. Генерал был в Карловых Варах. Шальнов «завалил» литературу и вернулся в отдел очень обиженный.
— Нет, нет, нет, — хлопнул он ладонью по столу. — Нельзя распускаться, нельзя ныть, нужно терпеливо, настойчиво делать свое дело… Делать свое дело… Свое дело…
Он несколько раз повторил это вслух.
«Мы просто устали, — подумал еще Ратанов, — нужно поставить точку, закончить эту первую серию. Чтобы ничего не тянулось. Дать всем отгул, два дня полного отдыха. Всем — за город, на речку, в лес! Что бы ни сказал Шальнов. И поехать самому. За Ролдугу, на речном трамвае… Можно взять Игорешку, Ольга ехать откажется…»
Разговор возобновился у них поздно ночью, когда, кроме Тамулиса, Баркова и Егорова, никого уже не было.
— Ты понимаешь, Алик, — начал Егоров, — конечно, работать над трудной и большой кражей интересней, чём над кражей простынь. Но ты не забудь: чем больше украдено, тем больше ущерб, тем больше чье-то горе! Или убийство! Да я с радостью не прикоснусь в жизни ни к одному интересному делу, если буду знать, что убийства от этого прекратятся. Ты понимаешь, какое это кощунство — мечтать о «большом деле»?
— Я тоже не хочу преступлений, — сказал Тамулис, — но они есть. И когда я работаю над «большим делом», я больше полезен людям.
