— Мы не согласны! Расстрелять…
— Чего орешь? — Лобадин повернулся к чернявому кочегару. — Один за всех решаешь: «Мы не согласны». Говори за себя, а не за всю команду.
— Это что ж такое, товарищи, и сказать нашему брату нельзя? — завопил кочегар.
— Где же революционная справедливость?! — забасил его сосед, верзила из переменного состава. — Офицеров в море — и баста!
Поднялся шум.
— Хочешь говорить — выходи на середину, — снова обратился к чернявому Лобадин. Не получив ответа, объявил: — Слово Петру Колодину.
— Товарищи, нельзя так необдуманно решать судьбу людей. Я поддерживаю предложение Баженова. Пусть справедливый суд матросов скажет свое слово о каждом офицере. Надо же наконец понять, что не все такие звери, как, скажем, Максимов или Мазуров. Есть среди офицеров и неплохие люди, может быть и революционно настроенные.
— Ты что, к драконам в адвокаты нанялся?
— Тише! — зашикали матросы. — Дай сказать человеку.
— А почему лейтенант Лосев на свободе разгуливает? — не без ехидства в голосе неожиданно спросил верзила.
— Да, почему? — оживился чернявый, многозначительно поглядывая по сторонам. — Может, офицерик уже член вашего комитета?!
— Я так приказал. В интересах дела, — спокойно ответил Колодин. — Но если будет замечено, что лейтенант Лосев злоупотребляет нашим доверием, он ответит по всей строгости революционного момента.
— Теперь о тех, кто громче всех кричит тут, требуя расправы над офицерами, кто нарушает порядок митинга, — продолжал Колодин. И обращаясь к обоим бузотерам: — Вы и тогда, во время заварухи с супом, глотку драли. Тоже мне революционеры! Народ только мутите.
— Протестую! — завопил чернявый. — Наша партия самая народная, на то она и зовется социял-революционерская.
— А что такое «социял»? — с невозмутимым видом спросил стоявший по соседству Гаврилов.
— Как что такое? Так наша партия прозывается.
— Партия настоящих революционеров, — важно пояснил верзила.
Вокруг засмеялись. Над незадачливыми спорщиками стали подтрунивать.
— Да пошли вы все!.. — нехорошо выругался верзила. — Серость, а еще о революции толкуете.
— Вот мы ее совершим, тогда и уразумеете, что такое социял-революционеры, — развязно добавил чернявый.
Но их бахвальство уже мало кто слушал.
— Товарищи, — заговорил Оскар Минес, — я уловил тут два предложения. Первое — судить офицеров и второе — расправиться с ними. Думаю, предложение о суде над офицерами — наиболее правильное. Расправа, жестокость не к лицу революционерам. Я имею в виду подлинных революционеров, а не крикунов.
