– Это еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу достать.
– Хочешь, я принесу тебе? – предложил Николай.
– Хорошо, принеси, но только не революционную.
– Как ты предубеждена, Эмма, – засмеялся он.
– Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет недовольна.
– Я принесу не скучную, а уж относительно мамы ладь сама как знаешь. Ведь ты уж не ребенок.
Николай хотел попрощаться. Стояла уже темная ночь.
– Куда ты пойдешь? – остановила его Эмма. – Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у нас, я тебе постелю на веранде.
Перспектива блуждания по незнакомым улицам Николаю улыбалась мало, он согласился.
– Ты придешь, конечно, к нам на праздник? – спросила Эмма.
– Приду, если ты не будешь иметь ничего против.
– Не имею, – улыбнулась она, – хотя ты и большевик.
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
– Эмма! – спросил, вдруг остановившись и вспомнив что-то, Николай. – Скажи, между прочим, где твой отчим, Вячеслав Борисович?
При свете колеблющегося пламени ему показалось, что Эмма чуть-чуть вздрогнула. «Сыро! – мелькнула в его голове мысль. – Какое у нее легкое платьице…»
– Он… уехал, он скоро вернется… – торопливо проговорила Эмма и, повернувшись, вышла.
Николай остался один. Раздевшись, бросился в постель и спокойно думал о чем-то, докуривая папиросу. Но вскоре глаза его отяжелели, сомкнулись, и он крепко заснул, не выпуская окурка из пальцев.
На следующий день утром Николай рассказал товарищам о проведенном им вечере.
– Обещал ей книгу принести, а что взять – не знаю. Если Бебеля – «Женщина и социализм», – не показалась бы скучной.
– А ты возьми сначала что-нибудь Коллонтай – книги у нее, правда, немного того… резковаты, но ничего, а потом можно и Бебеля.
Наши друзья решили основательно для первого раза осмотреть Киев, который издалека показался им таким привлекательным. Вышли с утра. Прошли небольшой мостик над линией железной дороги, свернули направо и вскоре очутились на базаре.
– Да, брат! Эти голода не знали, – показал Сергей на хохлов возле запряженных волами, груженых возов. – Это не то, что наши опродразверстанные крестьяне.
– Я думаю, что если бы они знали, что такое неурожай, то не кормили бы такое множество разбойничьих шаек. А то – там Струк, там Мазуренко, там Клименко…
Поднялись в гору, свернули на красивую и тенистую Фундуклеевскую и добрались до Крещатика. Здесь жизнь била полным темпом. Рестораны, лихачи, надушенная публика. Совсем-совсем как в доброе старое время. Еще разгульней и лихорадочней, пожалуй.
