Так было почти каждый вечер. Было...
Борису исполнилось четырнадцать, когда в дом вошла беда. Мать угасла в несколько дней. Моложавая, несмотря на раннюю седину в волосах, она вдруг почувствовала себя плохо, потом стало еще хуже. Побледнела, осунулась. И только глаза оставались такими же: хорошими, добрыми, живыми, хоть и промелькнут в них печаль и усталость, когда в задумчивости засмотрится на своего Борьку. Худ, узкоплеч, по-мальчишески нескладен... Но это с годами пройдет.
Многие, кто в те годы работал в Институте нейрохирургии имени Н. Н. Бурденко, могут припомнить и рассказать о том, как Борис целыми днями пропадал в институте. Его интересовало буквально все: как делается переливание крови, почему скальпель имеет такую форму, а не иную, зачем нужен тот или иной инструмент, для чего хирург надевает резиновые перчатки и еще тысяча «почему» и «зачем».
...Ночью они бродили с отцом по городу, по старым московским переулкам. Дождь брызгал в лицо. Ветер обжигал щеки. Блестел мокрый асфальт. Фонари расплывчато светились в мглистом воздухе. Борис шагал сквозь завесу дождя, глядя перед собой, задумчивый, поникший, сунув руки в карманы. Шел и молчал. Всякая беда — беда. Смерть матери — беда вдвойне.
Отец успокаивал. Односложно, по-мужски. Тогда-то Борис и спросил его:
— Кем мне быть?
— Выбирай сам. Ни учить, ни перечить не стану. Одно посоветую: какую бы дорогу ни выбрал, старайся жизнь прожить без изъяна... — Он недоговорил и, помолчав, начал снова:- Поступай как хочешь, только учись хорошо — и в люди выйдешь. И построже суди себя. Даже за мелочи. Сумеешь ли ты сделать что-либо в отведенное тебе время или прокатишь сквозь жизнь порожняком — вот в чем суть...
Разговоры на тему «кем быть?» возникали и потом. Борис Григорьевич говорил, что ко всем специальностям нужно относиться с уважением, а жизнь сравнивал с рекой: чем дальше от берега — тем глубже. А чтоб поглубже заплыть, нужны смелость и умение плавать. На одной удали далеко не уедешь.
Увлечение матери точными науками передалось и Борису. Когда учился в восьмом классе, потянуло к технике. Он мастерил радиоприемники и различные устройства.
На столе, над кроватью, на двери — везде, где только можно, монтировал кнопки, тумблерчики, чтобы радио и свет можно было включать, не вставая с дивана. Дверь и окно открывали специальные моторчики, даже ящик стола выдвигался и задвигался «по его желанию». Чуть толкнул дверь — и сработало реле, зажглась лампочка, затрещал звонок. Здорово!
